Принцесса Диана. Королева людских сердец. Что она пыталась сказать нам своими образами - Элоиза Моран

неудачными экспериментами попадались и подлинные драгоценные камни, правда, пока в виде необработанных алмазов. Вернувшись после медового месяца на Средиземноморье, Диана вышла из частного самолета в Шотландии в шелковом платье персикового оттенка и белом двубортном пальто, сшитом на заказ. На шее у нее была простая нить коралловых бус, завязанная узлом, в руках она держала свою любимую сумку-тоут в стиле пэчворк от Souleiado – загораживаясь ею, словно броней. Диана выглядела юной, свежей и явно была в восторге от возвращения на землю Британии.

Свадебное путешествие Дианы не было столь радужным, каким бывает у молодоженов. Она была поражена, узнав, когда они отплыли, что Чарльз взял с собой семь (да, семь!) романов Лоренса ван дер Поста. Если Диана надеялась хорошо провести время с мужем, то этой надежде не суждено было сбыться, когда вдобавок к серьезным философским романам, о которых ей приходилось слушать за обедом, по вечерам она вынуждена была принимать у себя целую кучу «людей в сером». Еще во время медового месяца Диана поняла, что к выполнению королевского долга она приступила в тот самый момент, когда, образно говоря, подписала контракт, ответив принцу «да»[78].

В довершение всего, когда молодожены обсуждали свои планы на будущее, из дневника Чарльза выпали две фотографии Камиллы. Затем на официальный парадный обед принц надел новые запонки с переплетенными буквами С[79], «совсем как в логотипе Chanel», вспоминала Диана. Последовали ожесточенные размолвки, и Чарльз – как самый настоящий муж-обманщик – утверждал, что они с Камиллой «просто друзья». Старая, как мир, ложь.

К тому времени Диана была уже серьезно больна булимией, и после медового месяца болезнь только усилилась. «[Я была] совершенно одержима мыслями о Камилле[80], – говорила она. – Не доверяла ему, думала, что каждые пять минут он звонит ей и спрашивает, что ему делать в браке».

К октябрю 1981 года, на ранних сроках беременности, Диана начала регулярно причинять себе вред, оставляя порезы на руках лезвиями бритвы. Это был крик о помощи: «Когда тебя никто не слушает, начинаешь делать самые разные вещи»[81]. Во дворце все воспринимали иначе и полагали, что ей следует начать принимать лекарства. «Им хотелось ложиться по вечерам спать, зная, что принцесса Уэльская никого не зарежет»[82], – сардонически заметила она.

Первое зарубежное турне Дианы в Австралию и Новую Зеландию стало поворотным моментом. Австралийцы с первого взгляда влюбились в нее, и посмотреть на молодую, ослепительно красивую принцессу собирались многотысячные толпы. «Мне надо домой, я не могу с этим справиться», – сказала она одной из своих фрейлин, неоднократно испытвая за время турне панические атаки.

Ни Чарльз, ни Диана никогда не видели столько народу. Когда они проезжали в автомобиле с открытым верхом мимо Сиднейского оперного театра, фотограф Кен Леннокс запечатлел принцессу в розовом цветочном платье – она судорожно придерживала шляпу и плакала. Пока Чарльз смотрел в другую сторону, измученная принцесса, страдавшая от смены часовых поясов, утренней тошноты и приступов булимии, несколько минут плакала на публике. «Это был первый признак того, что у них что-то не так»[83], – сказал Леннокс. За этим последовали и другие признаки.

Затем начали звучать крики: «Мы с другой стороны, нам не видно, мы хотим увидеть ее, мы не хотим видеть его!» Хотя происходящее застало принцессу врасплох, Чарльз был потрясен еще больше. На глазах у мужа Диана очаровала целую нацию. Она подходила к людям в толпе, смотрела им в глаза и пожимала руки. Очарование этой юной звезды мгновенно затмило Чарльза: «Он завидовал; я понимала его зависть, но не могла объяснить ему, что сама никак этого не ожидала»[84], – говорила она.

Позже, произнося речь на банкете в Новой Зеландии, Чарльз сказал: «Я пришел к выводу, что на самом деле было бы гораздо проще иметь двух жен, чтобы они шли по обе стороны от меня и были всем видны, а я двигался бы посередине, руководя операцией». Он, казалось, легкомысленно отнесся к этой ситуации и к своему уязвленному самолюбию, но за закрытыми дверями происходили сцены горькой зависти – ни он, ни дворец не ожидали, что Диана, девушка с растрепанной стрижкой, которая смотрела в пол и не имела никакого образования, кроме школы, без каких-либо усилий с ее стороны завоюет приз зрительских симпатий и королевскую популярность. На ум сразу приходит речь президента Джона Кеннеди в Париже в 1961 году, которую он начал словами: «Полагаю, мне все-таки стоит представиться собравшимся. Я человек, который сопровождал Жаклин Кеннеди в Париже, – и я наслаждался этим!» В отличие от ужасно недовольного принца, 35-й президент США прекрасно понимал, каким ценным активом, с точки зрения как личной жизни, так и дипломатии, являлась его очаровательная супруга.

Диана вернулась из турне с обновленным чувством цели: «К концу турне, когда мы прилетели из Новой Зеландии, я была уже другим человеком. Я осознала чувство долга, уровень интенсивности интереса ко мне и всю сложность роли, которую теперь играла»[85]. По мере того, как уверенность Дианы росла, ее наряды становились шикарнее, поскольку она придала бренду принцессы совершенно новое, невиданное ранее звучание. Диана отказалась надевать на официальные мероприятия лайковые перчатки, так как хотела выглядеть близкой и настоящей в глазах людей, с которыми встречалась, и когда обменивалась с ними рукопожатиями, – ей важен был контакт с человеком. «Я заказала для нее дюжину замшевых перчаток всех оттенков, потому что представительницы королевской семьи всегда надевали перчатки[86], – сказала Анна Харви, консультант Дианы по стилю. – Бог знает, куда они все подевались, потому что она никогда их не надевала».

Диана задумывалась даже о фактуре своей одежды, пытаясь найти общий язык с людьми, с которыми встречалась в ходе своей благотворительной деятельности. Кэролайн Чарльз, уважаемый британский дизайнер королевской семьи, вспомнила, как вдумчиво Диана подходила к выбору одежды: «Я помню, как она выбрала бархатный костюм для посещения слепых, потому что им было бы приятно прикоснуться к нему»[87], – сказала она. Точно так же, когда Диана посещала детские больницы в 90-х годах, она предпочитала яркие цвета и крупные бусы, чтобы самые маленькие дети могли поиграть с ними.

Диана обладала высоким эмоциональным интеллектом, она даже начала внимательно смотреть телевизионные передачи, в том числе вечерние мыльные оперы вроде «Улицы коронации» и популярные музыкальные шоу типа «Вершины популярности», чтобы всегда иметь темы для разговоров с обычными людьми. «Дело не в том, что ты принцесса, а они все – обыкновенные люди, мы все на одном уровне»[88]. Описывая уникальное очарование Дианы, дизайнер Жак Азагури сказал мне: «Прежде считалось, что принцессы – не люди, им не положено было показывать никаких чувств. Она все