Переход - Михаил Соловьев

Вот так из года в год и из века в век: пацанов – в браконьеры, а браконьеров (что в тюрьму не попали) – в рыбнадзор.

Мысли неспешной вереницей тянулись в голове Николая. Череда сменяющихся образов прервалась скрипом досок пирса.

Подошел сегодняшний напарник Юрка. На первый взгляд мальчишка совсем, хотя в прошлом браконьер матерый.

Ознорский говорит, восемнадцать ему, а Николай не больше пятнадцати дал бы. Но не боится парень никого и ничего, только одного Ивана Ознорского слушает. Тот, пока его на свою сторону не перетащил, устраивал Юркиной команде несколько раз полный разгром. Кое-кто даже получил в суде различные сроки. Все воспитанники покойного Ромахи.

Последний, еще в советские времена, вернулся из лагерей со статусом уголовного авторитета и милицейским надзором на год. Оценив, что самому больше попадаться не резон, быстро организовал небольшую команду из отчаянных пацанов, среди которых и оказался Юрка.

С той поры много воды утекло. Ситуации бывали разные, но Ромахина империя процветала.

Вот после такой «школы» и умудрился Ознорский перетащить на свою сторону бесшабашного и умного парня. Но случилось это лишь после смерти Ромахи. Прочих же авторитетов для Юрки не существовало.

У пестрой рыбацкой братии парень был на особом счету, а как начал стажировку, многие призадумались. Никто не знает, в какую сторону поменяет человека власть.

Все это Николай вспомнил, глядя на шагающего по пирсу Юрку.

– Ну что, пошли?

– Сейчас.

Николай всматривался в налитое низкой облачностью свинцовое небо. Не уловив тревожных признаков, он шагнул в лодку и повернулся к Юрке лицом:

– Подавай!

Тот быстро, без суеты, сунул ему зачехленные ружья, мешки с продуктами и сумки с личными вещами в дорогу.

Зачавкал на малых оборотах добротный «японец».

– Погреем минутку. – Николай распихал добро по лодке. – Подумай, может, забыли чего?

– Да нет, вроде как сказали. Припасов на десять дней, оружие…

– Не нравится мне эта затея с походом через долину. Взять бы их на мысе и досмотреть. Все основания для этого есть! Там даже причаливать запрещено – заповедник!

– Значит, не просто так Ознорский спутниковый телефон свой дал и сопровождать их распорядился.

– А пойдет кто, если явятся?

– Я и пойду! – быстро ответил Юрка. – Ни разу на той стороне не был.

– Да там лучше вообще на берег не сходить. Сколько народу погибло! Даже буряты те места стороной обходят.

– «Бог не выдаст – свинья не съест», – улыбнулся парень. – Я про это место как раз месяц назад в отчете у геологов читал – случайно в кабинете Ознорского наткнулся. За 1984 год. Нет там никаких аномалий, никакой радиации. Прошли они по долине до предгорий почти десять километров. На входе где-то каменные стены старого города стоят, долина грязевыми потоками перепахана, и больше ничего.

– Говорят, люди умирают, когда оттуда выходят, лет через пять-шесть. Но это разговоры все. Сам такого не знаю.

– Ладно, туда еще дойти надо, – сказал Юрка, отвязывая лодку от пирса. – Рули давай.

Ровный рокот мотора сопровождал выход лодки на глиссер[19].

Испуганно тявкнула ничейная собачонка, недоуменно виляя огрызком отмороженного хвоста. Налетевший ветерок с озера шевелил прядки свалявшейся шерсти. Карие, вечно голодные собачьи глаза грустно провожали первую на сегодня возможность поесть, которая почему-то уплывала.

Поселок Усть-Баргузин: появление колоритного персонажа

Застолья с гостями, на которое надеялся сторож пирса Трифоныч, не получилось. Поговорить тоже. Странные они оказались. Затаенные.

Когда мужчина с женщиной ушли к шаманке по «большому кругу», мальчишка перетаскал оставшиеся вещи и улегся в заежке[20] с книгой.

Попытки хозяина выяснить цель приезда потерпели неудачу.

Не помогло даже предложение попить чайку с саган-далёй.[21]

Следующая попытка – угостить молочком – наткнулась на заложенную изнутри дверь. Может, спал парень, а может, просто общаться не хотел.

Потоптавшись на дощатом помосте возле порога, Трифоныч предпринял попытку заглянуть в маленькое окошко слева от дверей, но оступился и чуть не разлил двухлитровую банку с молоком. Плюнув в сердцах на собственное хитроватое гостеприимство, он емко выругался и подался восвояси дожидаться возвращения парочки.

Времени прошло много. Сторож успел посмотреть «стандартный» усть-баргузинский сон без видений.

Глянул, что там по телевизору, но задремать еще раз не успел: хлопнула калитка, запуская вернувшихся гостей.

Хозяин молодо вскочил и уверенно попал ногами в калоши из старых резиновых сапог. Почесываясь, он прихватил банку с молоком и вывалился наружу.

Парочка уже прошла половину пути к своей «гостинице».

– Молочка? – с надеждой на начало отношений заговорил Трифоныч.

– Нет, спасибо! – сухо «треснул» электрическим разрядом ответ женщины.

– Чайку? – наступал хозяин.

– Надо что, попросим. Спасибо. А молочко я, пожалуй, возьму. Сколько? – грубым голосом спросил мужчина и направился к старику.

– Я… Мне… – растерялся Трифоныч.

Банку он брал как предлог, надеясь пообщаться. Деньги, конечно, неплохо, но…

– Ста рублей хватит?

– М-мы-ы… – только и промычал незадачливый продавец, принимая смятую бумаженцию. – Спасибо…

Женщина с порога недоуменно смотрела на вполне адекватного до этого деда, а потом переключилась на заежку. Постучала костяшками пальцев по стеклу.

– Заснул, что ли? Открывай!

Дверь дернулась, заклацала и скрипнула под сильным, но бесполезным напором изнутри.

«Заложку не надо было до конца закрывать!» – мстительно подумал Петр Трифонович, запихивая сторублевку в карман. Почесал правый бок и, не обращая внимания на слетающие калоши, прытко сократил дистанцию.

– Ты не рвись, не дергай! – начал хозяин «спасательную операцию», тесня от двери обомлевшую от такой лихости женщину. – На себя тяни и вверьх.