Волчьими тропами - Купава Огинская

Расположившись по центру поляны, я попыталась укрыться среди травы, но периодическое, тоскливое ауканье оповещало, что меня очень хорошо видят, и сильно возмущены моим коварством и нежеланием принять свою судьбу.

* * *

Я бы, наверное, нервничала, вздрагивала от каждого тонкоголосого «Аууу!» и безостановочно боялась, если бы ни одна маленькая, можно сказать, не особо значительная деталь — кольцо, подарок светлячка, о котором я периодически забывала, мягко сияло. Камень, что я приняла за малахит, будто бы впитывал лунный свет и был этим крайне доволен.

После первой и единственной попытки снять кольцо, увенчавшейся позорной неудачей, я больше не пробовала избавиться от подозрительного подарка и уже даже успела забыть о нем. Легкое и тонкое, колечко не раздражало и почти не ощущалось на пальце, про него было несложно забыть. И я забыла, а теперь вот вспомнила.

— Ну и что ты такое? — тихо спросила я у кольца, чувствуя себя очень глупо в своей странной надежде, что эта безделушка мне ответит.

Кольцо хранило молчание.

И это было ожидаемо, неудивительно. И вообще в жизни и без того существовало слишком много странных и непонятных вещей…

Например, бледные морды всяких злющих вожаков, которым на моей уютной поляне было совсем не место.

— А ну пррросыпайся! — прорычал мой кошмар, пытаясь встряхнуть меня за плечи. Я не тряслась, потому что была хорошенечко оплетена гибкими корнями, пахнущими сырой землей и почему-то имбирем. — Немедленно!

Я с трудом разлепила глаза и сразу же залепила их обратно, не желая видеть оскаленную жуткую волчью пасть. Это точно был Свер, но какой-то не такой.

Вялый, одурманенный странными запахами мозг с трудом продирался сквозь серую сонную муть. Я осознавала, что, кажется, уснула прямо на поляне, общаясь с колечком под отчаянное ауканье, но не могла понять откуда здесь взялось это страшилище, и зачем меня спеленали.

— А глазки-то жеееелтенькие, — пробормотала я, самоотверженно пытаясь поднять веки. Проблемы Вия в это мгновения мне были как никогда понятны и близки, глаза открывались с трудом, зато очень легко закрывались. Меня упрямо утягивало в сонное беспамятство, — а рожа-то страаашненькая…

— Яррра! — он был почти пушистеньким, совсем зубастеньким и бешенным до невменяемого состояния. Лапки уже были мохнатые, с запоминающимися когтями, но лицо ещё было человеческое и очень злое.

— Не рычи на меня, страшнорылый кошмар адекватного человека! — взвизгнула я, отшатнувшись назад и врезавшись затылком в землю. — Уйди!

Кошмар столь лестной характеристике не обрадовался и качнулся вслед за мной, а я просто вырубилась.

Того, как Свер рыча и ругаясь, обещая мне сразу все кары небесные и земные, рвал корни, выковыривая мое тело из кокона, и старательно тряс страшнючей башкой, отгоняя сонливость и желание прилечь со мной рядышком, я уже не видела.

Зато все это видела и слышала Ашша, топтавшаяся во время спасательной операции на границе вредной поляны, и с удовольствием пересказавшая мне, на следующий вечер, когда я наконец проснулась, все пожелания недолгой и мучительной жизни, на какие у Свера хватило фантазии.

Как выяснилось, поляна эта была не спасением, а очень даже наоборот, и если бы Ашша вовремя не заметила, что я пропала, и не рассказала об этом Сверу, то мое одурманенное тело, опутанное корнями, утащили под землю, где я несколько недель медленно разлагалась бы, питая растения на поляне.

— Ума не приложу, как ты смогла так далеко пройти, — призналась она после того, как окончательно меня запугала, — всех еще на краю поляны клонит в сон. Редко кто может больше пяти шагов сделать.

— Но Свер-то не просто пару шагов сделал, он меня оттуда еще и вытащил, — напомнила чуть нервно, не рискнув признаться, что я не только до середины поляны дошла, но и посидела там немножечко, вполне себе бодрая.

— Он наш вожак, сильный зверь, он и не на такое способен, — в голосе змеевицы послышались благоговейные нотки, перекрытые ехидностью следующего замечания, — а ты его совершенно непочтительно страшнорылым назвала.

— Извинюсь, — неуверенно пообещала я, слабо представляя, как именно нужно извиниться, чтобы он меня простил, — если голову не откусит при первой же встрече, точно извинюсь.

— Извинись, — серьезно кивнула Ашша, — он тебя спас от страшной участи быть похороненной заживо.

Вот так вот жила я двадцать лет, жила и не знала, что настанет тот день, когда ночью в лесу можно будет встретить кого-то страшнее маньяка, а вполне безобидная на вид полянка окажется смертельной ловушкой.

И очень интересно, почему в этом поехавшем мире, с мозговыворачивающей логикой, «страшнорылый» — это не комплимент?

Свер, ничего не знавший о моем самоотверженном желании просить у него прощения, на следующее же утро после моего пробуждения, отбыл в неизвестном направлении, покинув деревню на долгих три дня.

А на четвертый день, как сообщила Ашша, должны были вернуться переярки.

Каждый год, по весне, молодняк покидал деревню, чтобы в лесах и экстремальных условиях привыкать к своей второй ипостаси, а летом, после Стеречня, вожак возвращал их обратно.

И именно утром, с доброй улыбкой, змеевица мне об этом сообщила.

Беспокоиться не о чем, говорила она. Они тебя не обидят, говорила она. Они смирные, говорила она.

А потом вернулись эти смирные переярки, и я оказалась права, когда не верила Ашше и готовилась к страшному.

Я не хотела встречать Свера в компании недавно обретших вторую сущность, неуравновешенных подростов, возрастом от пятнадцати до семнадцати лет, я просто случайно вышла на улицу.

Не в то время, не в том месте, не в том мире.

Я только успела сойти с крыльца, как в воротах показался хозяин дома, а вслед за ним, радостно переговариваясь, во двор ввалилось еще около дюжины голов. Молодые, полные силы, в хорошем настроении, они заметили меня сразу. Замолчали.

А я почувствовала себя дичью, и когда ко мне бросилось несколько самых любопытных, малодушно попыталась спрятаться в доме. Но не успела.

Первой на меня налетела невысокая девушка, обхватила за талию сильными руками и прижалась носом к плечу, принюхиваясь. Потом подоспели остальные. Кто-то тыкался носом мне в шею, кто-то шевелил дыханием волосы, те же, кому не досталось места, недовольно ворчали и прыгали вокруг, надеясь пробраться ко мне поближе.

Сзади раздалось радостное бормотание:

— Новенькая. Новенькая появилась.

Я была в шоке, не понимала, что происходит, и как на это реагировать, но запаниковать не успела, очень вовремя по двору пронеслось раскатистое «Хватит!».

Всего одно слово, и меня тут же отпустили. Только продолжали смотреть с любопытством и водили носами, стараясь уловить запах.