И королевство впридачу - Алекс Вуд

Она слишком устала, решил про себя Александр. И снова ошибся.

Яхта причалила, и матросы быстро протянули узкую лесенку, по которой можно было сойти на берег. Александр повернулся к Лиз и протянул ей руку. И снова ее волнение бросилось ему в глаза.

– Скажите, а где меня ждет… он? – прошептала она.

– В доме, – ответил Александр. – Нам придется еще немного проехать на машине…

Но Лиз не двинулась с места. Широко раскрытыми глазами она смотрела на нарядную маленькую пристань, украшенную, как отметил про себя Александр, специально к ее приезду.

– А почему он не встречает меня здесь? – Она кивнула на пристань.

– Ваш отец болен, – спокойно пояснил Александр.

На лице Лиз появилось облегчение. Она шагнула вперед, игнорируя руку Александра, но опять остановилась.

– Может, не стоит его беспокоить? – с надеждой спросила она. – Поедем обратно, а? Он старый, больной человек, ему будет тяжело встретиться со мной… Вы не переживайте, я возмещу все расходы. У меня есть немного денег, на билет хватит… А из дома я вам еще пришлю. Заработаю и обязательно пришлю…

Она умоляюще сложила руки, и Александр понял, что она на самом деле хочет уехать домой. Она не притворяется и действительно боится встречи с отцом, о котором еще три дня назад ничего не знала. И ей все равно, сколько у него денег и какую выгоду она сможет извлечь из этой встречи.

– Господин Деметриос ждет вас, – просто сказал Александр. – Он хочет видеть свою дочь. Вы не можете лишить его этого.

Александр взял Лиз за руку и повел к трапу. Она не противилась. Ее ладонь была холодной как лед, и он боролся с желанием поднести ее к губам и согреть своим дыханием. Но он не имел права злоупотребить тем подобием доверия, которым дарила его Лиз. В Америке он был для нее назойливым незнакомцем, здесь он – единственное, что связывает ее с прошлым.

В машине, которая везла их к дому Константина Деметриоса, Лиз немного успокоилась. По крайней мере, внешне. Она сидела на заднем сиденье, и лишь судорожно стиснутые руки выдавали ее напряжение. Александр пробовал заговорить с ней, но она не слышала его, поглощенная одной-единственной мыслью – скоро она увидит своего отца. Детское стремление к человеку, который способен оградить ее от всех страхов и проблем, переплеталось с взрослым недоверием и обидой. Лиз плохо представляла себе, что она скажет человеку, который не хотел ее знать двадцать лет назад, а сейчас вдруг воспылал желанием увидеть свое дитя…

Машина подъехала к трехэтажному дому прямоугольной формы. В темноте молочно светилась его мраморная облицовка. Александр хотел обратить внимание девушки на изысканную архитектуру фасада, созданную по личному проекту Константина Деметриоса, но, глядя на ее лицо, понял, что сейчас она не в состоянии что-либо заметить. Ничего, я завтра ей все покажу, успокоил себя Александр.

Они поднялись по ступенькам, и входная дверь распахнулась перед ними как по мановению волшебной палочки. В доме их ждали с великим нетерпением. Александр сразу понял это, так как в холле горели все светильники, а в вазах благоухали живые цветы. Вилла приобрела вид сказочного дворца, призванного поразить воображение с первого взгляда.

Александр сбоку посмотрел на Лиз и усмехнулся. Здесь отец просчитался. Лиз едва замечала, что находится вокруг.

– Господин ждет вас в центральном зале, – негромко сказал дворецкий, появившийся буквально из воздуха.

Он говорил по-гречески, и звуки незнакомого языка вывели Лиз из транса. Она оглянулась на Александра, и в ее глазах отразилось облегчение, словно она боялась, что он покинул ее. Молодой человек ободряюще улыбнулся ей. Должно быть, ей очень страшно. Очутиться ночью в совершенно незнакомом доме, в чужой стране, среди людей, говорящих на непонятном языке, было чересчур даже для такой бойкой девушки, как Лиз Морадо.

Александр пошел вперед, показывая дорогу. Главная комната виллы находилась на втором этаже. Это было огромное помещение с балконом, выходящим в сад. Одна стена была полностью заставлена книгами, у другой располагался массивный стол и несколько кресел. Фактически центральный зал был неким подобием библиотеки и рабочего кабинета, и посторонние редко допускались туда.

Александр открыл перед Лиз дверь.

– Заходите, – шепнул он ей.

– А вы? – Она вопросительно посмотрела на него.

Александр покачал головой. Девушка вздохнула поглубже, сжала губы и решительно шагнула вперед. Он аккуратно закрыл за ней дверь. Ему ужасно хотелось посмотреть на первое свидание отца и дочери после двадцатилетней разлуки. Но он чувствовал, что им будет намного проще наедине. Присутствие постороннего только внесло бы дополнительное напряжение.

Александр горько усмехнулся. Вот он уже думает о себе, как о постороннем. Неужели Марк прав, и для него это начало конца?

Лиз застыла на пороге огромного, ярко освещенного зала. После полумрака в коридоре свет слепил глаза, выставлял напоказ все ее опасения, превращал ее в маленькую перепуганную девочку… Ей до боли захотелось, чтобы Александр стоял сейчас рядом с ней. Это он все затеял. Он нарушил ее жизнь, притащил на другой конец планеты к чужому человеку. Он должен защищать ее, а не бросать в одиночестве…

У окна спиной к двери стоял мужчина. Когда Лиз вошла в комнату, он медленно повернулся. Она не сразу заметила его, и у него была возможность рассмотреть девушку. После длительного путешествия она выглядела не лучшим образом – растрепанные волосы, осунувшееся личико, мятая рубашка и потрепанные джинсы. Лиз была похожа на подростка, который еще не очень тщательно заботится о своей внешности. Но ее юный, усталый и испуганный вид тронул сердце старого отца. Перед ним стоял его ребенок, его крошечная девочка, которую он так безжалостно отверг двадцать с лишним лет назад. Светской львице в нарядном платье Константин Деметриос смог бы противостоять, но перед этой девочкой, нежной, робкой и бесконечно одинокой он был беззащитен. К тому же она напомнила ему женщину, которой когда-то безраздельно принадлежало его сердце…

– Как же ты похожа на мать, – вырвалось у него.

Лиз вздрогнула и повернула голову в его сторону. У окна стоял высокий худой человек. Его темное лицо было изборождено морщинами, а седые волосы отливали серебром в свете хрустальной люстры. На нем был длинный темно-синий халат, но, несмотря на домашнюю одежду, во всей фигуре человека ощущалась недюжинная сила. Смятение Лиз возросло стократ. Неужели этот человек – ее отец?

– Здравствуй, Пенелопа, – ласково произнес Деметриос, видя, что девушка не двигается с места. По-английски он говорил медленно и четко, отчего его голос приобрел механическое звучание.

– Меня зовут Лиз, – сказала девушка. – Лиз Морадо.

Она внезапно обрела уверенность в себе. Пусть этот человек не надеется, что двадцать лет забвения можно легко простить. Он потерял право называть ее Пенелопой.