Женщина с Марса. Искусство жить собой - Ольга Нечаева

Но потом что-то случается. Вдруг наш бывший обожаемый-свет-в-окошке начинает нам не нравиться. Вдруг чавкает и храпит противно. Одевается как дурак. До сих пор не может запомнить мой день рождения и что я не люблю лилии. И если мы в зависимости, то мы начнем это подавлять и обращать на себя. Это со мной что-то не так. Это я не умею принимать партнера. Это мне надо срочно работать над отношениями.

Раздражение – механизм, показывающий, что надо отделиться. Механизм выхода из-под влияния, сепарации, взросления. Нельзя удержать растущую ногу в прошлом размере, не изуродовав ее. Что-то ломается, рвет оболочку изнутри, выплескивается раздражением. Это мы, растущие, прорываем кокон изнутри. Кокон, который был домом, оберегал, укрывал, спасал, в котором было тепло, становится тюрьмой, и чем дольше мы поджимаем пальцы и скрючиваемся, чтобы не остаться без кокона, тем больнее нам. Тем больше мы возненавидим кокон рано или поздно, пока не растопчем его ко всем чертям. Или погибнем внутри, так и не сбывшись.

И мама – такой кокон. И бывшие любимые изжившие отношения – такой кокон. И почти весь комфорт – такой кокон. Мы вырастем из него.

Ребенок должен сломать кокон и вылупиться. Но он, маленький, зависимый по своей природе, – он не может позволить себе и даже признаться себе: «Я чувствую что-то странное, как будто я больше не люблю маму». Очень смутно он наполняется силой нас оттолкнуть, силой раздражения, и давит ее в себе, и обращает это на себя. Это с ним все не так.

Мы должны быть очень мудрой и сильной скорлупой, чтобы он набрался смелости долбануть по нам клювом, а не скрючиваться в форму яйца. Мы должны трескаться и впускать воздух. Мы должны отпускать бывших любимых, когда они ради нас ложатся травой от страха нас потерять. Мы должны уходить от бывших любимых и ползти, как звери, к своему огню.

Там, вокруг этого огня, сидят отдельные, спокойные люди. Наши выросшие дети. Наши спасшиеся бывшие. Наши повзрослевшие родители.

Там, вокруг этого огня, мы их снова найдем.

– А как же любовь?

– Любовь – это глагол.

Мы привыкли любовью называть яркое эмоциональное переживание, «бабочек в животе», гормонально измененное состояние. То есть собственное чувство. «Я люблю» значит, что я испытываю эмоции.

Но любить – это действие.

Когда мы ждем и просим любви, мы прежде всего просим действий: знаков внимания, выражения поддержки, тепла, ласки, проявления чуткости, защиты, поступков, заботы и т. д. Мы хотим не столько светящихся обожанием глаз, сколько действий, выражающих любовь.

Но когда мы говорим: «Я люблю», – мы говорим не о том, как мы вежливо молчали, пока он рассказывал про рыбалку, как запомнили его любимый суп и как не стали упрекать, когда он забыл купить молоко, а о том, как остро мы чувствуем «бабочек в животе».

Именно действие ценно. И материнство дает это понимание: даже если внутри нас все переворачивается от бешенства к этому ребенка, мы все равно стремимся поступать как любящий человек, то есть мы любим. Мы любим, когда обнимаем его вредного, принимаем его трудного, выслушиваем злого и т. д., – именно тогда мы становимся любящими родителями, а не когда патока сочится от вида мягкой пяточки.

Может, поэтому так долго длятся испорченные отношения: мы уже давно не любим, хотя в душе «чувствуем тягу», но давно уже манипулируем, травмируем, разъедаем, обижаем и высмеиваем, и все это под знаком «люблю». Может, поэтому так трудно просить о тепле, ласке, поддержке – то есть о любви. Просьбой ты фиксируешь ее отсутствие.

«Бабочки в животе» – вторичны. Первично – любить, в его глагольной форме.

Когда я говорю о любви как о действии, я говорю о тех поступках, которые позволяют другому чувствовать себя любимым, понятым, а не о тех, которые мы совершаем, «потому что любим». Под тегом «это все ради тебя» можно сделать много страшного, да и просто ненужного. Так что судить о том, любят ли, может получатель. Какие бы бабочки в нас ни взрывались в тот момент, когда мы посылаем тысячную раздражающую эсэмэску: «Почему ты мне не звонишь, ты меня не любишь» – и когда мы в который раз демонстративно восклицаем: «Я на тебя свою жизнь положила», – мы не любим, мы занимаемся чем-то совсем другим.

Любить – это поступать так, чтобы другой чувствовал себя любимым. Это единственное мерило.

– А что же вы тогда разводитесь столько раз?

– Потому что проживаю столько жизней.

Мы притягиваемся к своим травмам. Отсутствующий отец, отвергающая мать, высмеявшая первая любовь, контролирующий бывший муж – оставляют в нас травмы, будто поломки в восприятии реальности. Это подобно страху темноты, тошноте от капусты, которую насильно пихали в рот, мурашкам страха от подъезда, где напали, холоду внутри от повышения голоса – мы буквально проваливаемся, сталкиваясь с похожими на наши травмы. Теряем уверенность, разум, адекватную оценку реальности. Психологические травмы как смещение костей. Наша психика их стремится выровнять, срастить. Наша психика ведет нас в такие же ситуации снова и снова, пока внутренняя эмоциональная кость не срастется.

Поэтому при притяжении к партнерам, которые создадут травмирующую нас ситуацию, возникают эти «люблюнимагу», 10/10, «я как будто его всю жизнь знала»: мы как нарочно подбираем тех, кто случайно жмет на самые больные кнопки. Подсознательно надеясь, что в этот раз будет не так, и урок будет пройден, и мы наконец станем целыми, срастемся внутри во всех наших переломах.

Мы встречаемся и неизбежно притягиваемся, и начинается этот долгий танец созависимости: мы долго будем мучить друг друга, пока в конце концов не разбежимся.

Но есть еще один вариант, редкий, но самый лучший. Когда оба одинаково хорошо осознают свои травмы. И оба выше их. И оба хотят излечиться сильнее, чем удержать ускользающее «люблюнимагу». Когда оба могут прийти друг к другу с картами своих минных полей и сговориться против травм и ради друг друга. Обменяться этими картами. Рассказать, как взрослые: «У меня здесь травма. Когда ты делаешь так, я реагирую неадекватно. Пожалуйста, помоги мне это прожить».

И тогда у них есть шанс не только излечиться вернее, чем с помощью терапии, но и построить самые лучшие и близкие отношения в мире.

Сценарий меняется, когда это выглядит как твой страх, звучит как твой страх, пахнет как твой страх, а оказывается не им.

– И кто же подойдет Женщине с Марса?

– Я не в примерочной.

Когда мы ищем отношения, очень часто звучит: «Надо знать, чего ты хочешь».

Генри Форд писал: «Если бы я спросил людей, чего они хотят, они бы попросили более быструю лошадь»[4].

Мы составляем свой списочек требований исходя из существующей картины мира, собственного опыта, идеалов, убеждений, детских мечт и всего такого. Ставим галочки.