Повести Невериона - Сэмюэл Рэй Дилэни
Шрифт:
Интервал:
– Я не виню вас, моя госпожа, я просто передаю вам…
– Знаю, что не винишь. – Визириня, взяв его за руку, обошла вокруг стола и села на угол, как он сам в кухне. – Хотя шесть моих бывших любовников, не говоря уж о нынешнем, не преминули бы в подобном случае обвинить. Нет, обвинение исходило от милостивой государыни нашей. – Она потрепала его по руке и отпустила. – Рассказывай дальше.
– Она кивнула Кудрявому – барону Иниге, – делая знак уйти, и стала говорить о религии. Потом сказала, что самая красивая и самая печальная область Невериона – это провинция Гарт, особенно леса вокруг какого-то монастыря…
– Вигернангх.
– Да. Сказала, что ее там держали в детстве до восшествия на трон. А Кудрявый после добавил, что они были заточены там вдвоем…
– Это я знаю. Сидела за две камеры от них. Дальше.
– Она сказала, что там живут древние боги, которые еще старше монастыря. Говорила что-то о наших безымянных богах. Сказала, что это чудесный край и она хотела бы посетить его снова, но что хлопот от него и посейчас больше, чем от всего остального Невериона.
– А Кродар в это время смотрел на тебя с угрозой? – Визириня вздохнула. – Знаешь ты Гартский полуостров?
– Нет.
– Дикое место, хотя пейзажи весьма красивы. В каждой второй хибаре там либо колдунья, либо колдун, либо безумный жрец. А в нескольких милях южнее лес превращается в джунгли, и живут там сплошь дикие племена, хлопот от коих в самом деле хоть отбавляй. Ты, конечно же, знаешь, Горжик, что императрице известно о нашей связи. Поэтому каждое сказанное тебе слово и каждый взгляд предназначаются мне.
– Тогда я надеюсь, что не принес вам дурных вестей.
– Не принес и хороших. – Визириня провела пальцем по залежам пергамента. – То, что древние боги старше монастыря, содержит намек на мои верования, которых императрица не разделяет. Из-за этих разногласий погибло много людей. Желание вновь посетить те места равносильно намерению объявить войну барону Альдамиру, к чьим сторонникам относимся мы с тобой: именно там стоит его войско. Но то, что она избрала именно тебя, чтобы передать все это… Впрочем, незачем вдаваться в подробности.
– И верно, незачем. Госпожа моя…
Визириня вскинула бровь.
– Я сам просил, чтобы вы меня приняли. При дворе мне больше оставаться нельзя – чем я могу вам служить за его пределами? Стать вашим посланником? Обрабатывать ваши земли? Здесь, в замке, никакой пользы от меня нет.
Визириня молчала долго. Горжик подумал было, что она недовольна им, но тут она молвила, к большому его облегчению:
– Ты прав, разумеется. Нельзя тебе здесь оставаться, особенно после вчерашнего. Я, конечно, всегда могу вернуть тебя на рудник… неудачная шутка, прости.
– Мне нечего вам прощать, госпожа. – Сердце у Горжика, однако, успело екнуть. – Я с радостью приму всё, что вы мне назначите.
Миргот, помолчав еще немного, сказала:
– Ступай пока. Я пришлю за тобой через час, тогда и решим, куда тебя деть.
– Знаешь, Яхор… – Визириня стояла у зарешеченного окна, глядя на стены за пеленой дождя, на чердачные окна, на струящиеся с зубцов водопады. – Он вправду выдающийся человек. Хочет покинуть замок, где прожил пять месяцев. Вспомни, сколько сынов и дочерей провинциального дворянства бездельничают и паразитируют здесь годами, прежде чем прийти к такому решению.
Дождь капал со скошенного подоконника. Яхор сидел в большом кресле визирини, занимая в нем меньше места, чем она, несмотря на немалый вес.
– В рудниках он пропадал зря, моя госпожа, и в замке зря пропадает. Вспомните его жизнь! Мальчонкой бегал в порту, юность провел рабом в руднике, несколько месяцев таился в тени Орлиного Двора, но и тут незамеченным не остался. Не представляю себе, на что может пригодиться человек столь пестрой судьбы. Верните его на рудник, госпожа. Не рабом, если вам это не по душе. Освободите его и сделайте стражником. Это больше того, на что он мог надеяться полгода назад.
Дождь капал с решетки, Миргот размышляла.
Яхор взял со стола искусно сделанную астролябию, провел длинным ногтем по делениям, потер пальцем резной обод.
– Нет, Яхор, не думаю, – сказала Миргот. – Слишком уж похоже на рабство. – Она отвернулась от окна, думая о своем поваре. – Я поступлю иначе.
– Я бы его и рабом вернул, – угрюмо произнес Яхор, – но госпожа моя столь же великодушна и справедлива, как сама государыня.
Визириня подняла бровь, услышав этот сомнительный комплимент, – но ведь Яхор не знал того, что так подробно пересказал ей Горжик.
– Нет, у меня на уме другое.
– На рудник его, моя госпожа! Убережете себя от многих хлопот, если не горестей.
Знай Горжик об этом споре, он, скорее всего, ошибся бы в том, кто какого мнения придерживается, что лишний раз доказывало его непригодность к придворной жизни.
Тон, которым эти мнения высказывались, объясняется просто, хотя самих позиций это не объясняет: последние три недели любовником визирини состоял семнадцатилетний юнец с обкусанными ногтями и ярко-голубыми глазами. В будущем ему предстояло унаследовать титул сюзерена Стретхи, хотя владения его родителей близ болотистой Авилы не превышали величиной богатый крестьянский хутор, а манеры юноши не оставляли сомнений в том, что он настоящий варвар. Он обожал лошадей и был отменным наездником. Два месяца назад, лунной ночью, нагой всадник на вороном коне проскакал мимо каравана визирини, направлявшейся в провинцию Авила, чтобы напомнить ее правителям об уплате налогов. Миргот поручила Яхору устроить ей встречу с желтоволосым видением. В гостях у его родителей она узнала, что они просто мечтают отправить его ко двору; что он, несмотря на юные годы, успел наплодить в окрестностях кучу незаконных детей и стал сущим проклятием для семьи. Миргот согласилась взять его с собой и сдержала слово, но бурные и ненадежные отношения с ним не раз возвращали ее к воспоминаниям о Горжике. Будущий сюзерен уже четырежды залезал в огромные долги, играя со слугами; дважды пытался ее шантажировать; по меньшей мере трижды изменил ей со служанками, чьи хозяева не входили в круг Альдамира. В ночь перед последним отъездом визирини, желавшей отдохнуть наконец от ребенка, у них разгорелся скандал по поводу цепи из белого золота, и юноша объявил, что больше не позволит ей прикасаться к его молодому телу своими увядшими губами и сморщенными ручонками. Это не помешало ему выехать навстречу ее каравану, ворваться к ней в шатер и воскликнуть, что он больше не может без нее жить. Короче говоря, то небольшое пространство, что Миргот отводила для личной жизни, переполнилось
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!