Магнат - Александр Иванович Седых

— Да всего побольше, — широко развёл руки жадный до богатой землицы казак.

— Что ещё сокрыто в недрах затерянной страны, то геологам пока не ведомо, — загадочно улыбнулся мудрый искуситель. — Но золотишко в предгорьях Анд, думаю, найдётся, если поискать хорошенько.

— И как же это такое золотое Эльдорадо осталось бесхозным? — недоверчиво прищурил глаз Алексей. — Притом со слабым правителем и маленькой армией.

Беляев грустно вздохнул и склонился над расстеленной на столе картой, всматриваясь в очертания, видимой пока только ему одному, загадочной страны.

— В середине девятнадцатого века всё было у могучей державы: бескрайние земли, сильная армия, развитая промышленность — даже первая на континенте железная дорога была.

— И как же правителю столь великолепной державы удалось профукать великое наследство? — сразу догадался о главной беде государства казацкий атаман. — Видать, деятель оказался мелковат?

— Скорее, через–чур велик для малонаселённой страны, — как–то откровенно оценивающе глянул на Алексея мудрый генерал. — Возомнил себя новым Наполеоном и затеял войну сразу с тремя многолюдными государствами: Бразилией, Аргентиной и Уругваем.

— Самонадеянный идиот, — выискивая побеждённую державу на карте, осудил задаваку Алексей и обрадовался находке, ткнув пальцем в изображение страны в глубине континента. — Парагвай?

— Он самый, — кивнул Беляев, не сводя глаз с казацкого атамана. — В Парагвае до сих пор чтят погибшего в бою президента Франсиско Солано Лопеса как национального героя.

— И каковы результаты его героической деятельности? — небрежно фыркнул молодой атаман. Пристальный взгляд генерала шустрому казаку не нравился. Неужели сравнивает великого русского комбинатора с заносчивым вождём парагвайских туземцев?

— Плачевные, — грустно вздохнул историк. — Парагвайская республика потеряла половину территории, самую лучшую часть земель. В результате пятилетней кровопролитной войны погибли почти все взрослые мужчины, а последующий голод и болезни сократили оставшееся население ещё на восемьдесят процентов. Территория обезлюдела, промышленность развалилась. У соседей нет ни желания, ни возможностей возрождать былое величие покорённой страны.

— Не знаю, каковы были прежние границы республики, но теперь Парагвай похож на брошенный старый ботинок, перевёрнутый подошвой к верху, — своеобразно оценил очертания страны на географической карте Алексей.

— Этот ботинок размером в четыреста тысяч квадратных километров, — усмехнулся сравнению Беляев.

— Но где же необходимый казакам выход к океану? Страна расположена в глубине континента, — внимательно изучая карту, возмутился атаман. — С севера нависает Боливия, правый фланг подпирает Бразилия, с запада и юга окружают земли Аргентины. Нижерасположенный Уругвай больше подходит для нашей колонии. Его границу хотя бы омывают воды Атлантики.

— Вы же, владыка, не хотите загнать казаков во влажные тропические леса? — издевательски усмехнулся картограф, защищая свой проект. — Река Парагвай, которая делит страну напополам, как бы отделяя стопу ботинка от каблука и голени, впадает в очень полноводную Парану. Морские суда без проблем поднимаются до порта Асунсьона, столицы Парагвая, а речные легко курсируют до Консепсьона. Асунсьон расположен у границы с Аргентиной, Консепсьон в середине страны.

— Асунсьон в месте начала шнуровки ботинка, — пояснив по–своему, пальцем указал найденный на карте пограничный город Алексей.

— В девятнадцатом веке это был центр страны, — объяснил странное расположение столицы географ. — Аргентина и Бразилия отторгли большие куски территории, оставив Парагваю никчёмные земли. И если левобережную часть страны занимают ещё более–менее сносные земли, с тропическим лесом у границы с Бразилией, то правобережную — огромная жаркая равнина со степным ландшафтом у границ с Боливией и низкорослой кустарниковой растительностью ближе к реке Парагвай, а в её верховье, на севере, сплошные болота.

— Интуиция мне подсказывает, что именно эти неугодья вы и предлагаете казакам отнять у Парагвая? — не испытал особого восторга от гиблой идеи атаман.

— Даром отдадут, — отмахнулся ладонью Беляев и продолжил искушать: — Северо–западная половина страны лишь на карте обозначена как Парагвай, а вот соседняя Боливия считает Гран Чако своими землями.

— Гран Чако?

— Так американские индейцы называют обширную равнину к западу от реки Парагвай и к востоку от горной цепи Анд, — наклонившись, показал на карте пальцем географ. — Сухой Чако, Альто Чако, — степь с низкорослой растительностью; Нижний Чако, Бахо Чако, пронизан многочисленными мелкими притоками реки Парагвай и густо зарос кустарниками и квебрахо — очень ценными деревьями.

— И чем же интересны эти квебрахо? — впервые услышал об американском эндемике Алексей.

— Пожалуй, это главный экспортный товар Парагвая. Квебрахо на индейском языке: «ломать топор». Древесина тёмно–красного цвета, очень твёрдая, тяжелее воды, богатый источник танинов — дубильных веществ, используемых в медицине и промышленности.

— И много в Гран Чако столь ценного товара? — загорелись алчные огоньки в глазах атамана.

— Бесчисленные рощи, — усмехнулся довольный искуситель, поняв, что задел нужную струну в душе хозяйственного казака. — По–настоящему, к промышленной добыче ещё и не приступали. Дорог в дикой местности нет — сплошные заросли кустарников; самотёком по мелководным речушкам тяжёлые стволы не сплавишь — тонут; топором много железного дерева за сутки не добудешь. Да особо и добытчиков–то, почитай что, нет. Крестьяне в гиблые места не суются — полно хищников и ядовитых гадов, а бесстрашных индейцев в Гран Чако даже одного десятка тысяч не наберётся. К тому же, племена гуарани, в основном, занимаются охотой и красное дерево квебрахо используют лишь для обмена на промышленные товары и зерно.

— Индейцы — это хорошо, — потёр ладони Алексей, настроение у вождя поднялось. — И степи, говорите, обширные есть.

— Плодородные участки земли вдоль бесчисленных речушек тоже, — расхваливал бросовый товар купец–географ.

— Тогда почему же земли ничейные? — заподозрил подвох хитрый атаман.

— Гуарани там испокон века живут, — пожав плечами, развёл руками Беляев.

— А жадные испанцы чего же индейцев не согнали?

— Колонизаторов в прошлый век на весь Парагвай не хватило, — заливисто рассмеялся генерал. — Обжились чуток в благодатных местах, а затем их потомки войнушку разорительную учинили — совсем обезлюдел край.

— Дикие земли Гран Чако, значит, неблагодатные, — прищурив глаз, допытывался до сути атаман.

— В степях летом несусветная жара и сушь, а в междуречье зимой сплошное болото, — скривившись, вынужденно признался географ. — Но ведь в межсезонье–то жить можно. А если не залезать вглубь степных просторов и не соваться в край северных болот в верховьях Парагвая, то недалеко от Асунсьона, вдоль мелких речушек, можно неплохо обосноваться. Землицы