В постели с Елизаветой. Интимная история английского королевского двора - Анна Уайтлок

Когда гасили почти все свечи, Елизавета готовилась ко сну: произносила благодарственные молитвы, просила прощения за свои поступки, надеясь, что Всевышний защитит ее от ночного вреда. Задергивали полог, дабы оградить королеву от опасных сквозняков и пагубного ночного воздуха. Опочивальню запирали; снаружи ее охраняли гвардейцы. Елизавета требовала в спальне полной тишины, и в смежных покоях также нельзя было шуметь.[119]

Елизавета постоянно находилась в центре пристального внимания. Иностранные послы писали своим государям депеши, посвященные всем сторонам жизни королевы, даже самым интимным. Все, что касалось королевы, вызывало огромный интерес как в стране, так и за ее пределами. После вступления Елизаветы на престол испанский посол граф Фериа утверждал, что Елизавета «едва ли проживет долго». Он докладывал Филиппу Испанскому, что молодая королева «не слишком крепкого сложения».[120]Ему вторил французский посол де Ноай: «Все, кто ее видел, не сулят ей долгих лет жизни».[121]

Начиная с переходного возраста Елизавета часто болела. Она страдала от несварения желудка, падала в обмороки, ее часто мучили сильные головные боли, которые иногда длились по нескольку недель подряд. Кроме того, она жаловалась на бессонницу и резь в глазах.[122]Она была очень близорука, отчего даже самые простые повседневные дела, не говоря уже о государственных, превращались для нее в сложные задачи. Из-за любви к сладостям королева часто страдала от сильной зубной боли.

В те времена считалось, что человеческий организм состоит из «гуморов», или «телесных соков», – крови, слизи, желтой и черной желчи. У здорового человека все четыре гумора находятся в равновесии, любое его нарушение вызывает ту или иную болезнь. Когда Елизавете было двадцать с небольшим лет, в годы правления ее сестры Марии, королевский врач доктор Уэнди писал, что в организме принцессы «много гуморов холодных и водянистых, которые можно убрать лишь очищениями, специально назначенными и удобными для такой цели».[123]Одним из симптомов, характерных для дисбаланса гуморов, считалась «водянка», или, как бы сказали мы, отечность. Другим симптомом были нерегулярные менструации, на что также жаловалась Елизавета. Аменорея, в свою очередь, вызывала иные болезни – «истерические припадки» и «меланхолию». Королевские врачи регулярно «отворяли» Елизавете вену на лодыжке или руке, пускали кровь и таким образом нормализовали ее «телесные жидкости».[124]

Помимо физического здоровья Елизаветы, огромный интерес вызывали ее плодовитость и способность к деторождению. В то время считалось, что женщины более ненасытны в постели, чем мужчины. Современникам трудно было поверить, что женщина, преодолевшая переходный возраст, может добровольно хранить целомудрие, особенно если у нее не было мужа, который обеспечивал бы выход ее сексуальной энергии.[125]Будущее протестантского государства всецело зависело от способности Елизаветы произвести на свет наследников. Ходили слухи о том, что у королевы «женское бессилие», то есть она не способна иметь детей и потому никогда не выйдет замуж.[126]Когда, в самом начале Елизаветинской эпохи, шотландского посланника сэра Джеймса Мелвилла попросили передать Елизавете предложение руки и сердца от герцога Казимира, сына правителя курфюршества Пфальц, он отказался от поручения со словами: «У меня есть основания полагать, что она вообще не выйдет замуж, из-за того, что рассказала мне одна из ее камер-фрейлин… зная, что она не способна иметь детей, она никогда не подчинится мужчине».[127]Откуда у шотландского посла такие сведения? От Кэт Эшли, Бланш Парри или Кэтрин Ноллис; а может быть, посланник просто передавал ходившие при дворе сплетни? В апреле следующего года граф Фериа также сообщал: «Если мои шпионы не лгут, в чем я почти уверен, по определенной причине, которую мне недавно сообщили, она, насколько я понимаю, не может иметь детей».[128]

Кровопускание в июне 1559 г. также воспринималось окружающими как доказательство того, что с «природными функциями» королевы что-то не в порядке. «Ее величеству пустили кровь из ноги и из руки, но в чем заключается ее нездоровье, неизвестно, – сообщал венецианский посол. – Многие говорят такое, что я не решаюсь написать».[129]Даже у папского нунция во Франции имелась своя точка зрения на менструальный цикл Елизаветы: «Едва ли у нее проходит очищение, обычное для всех женщин».[130]

С политической точки зрения подобные слухи были весьма вредны. Ради равновесия сил в Европе и ради собственной безопасности королеве необходимо было быть и казаться здоровой и плодовитой. Тюдоры и англиканская церковь могли считать себя в безопасности лишь в том случае, если бы Елизавета вышла замуж и произвела на свет наследника престола. Так считали и в Англии, и за рубежом. «Чем больше я думаю об этом деле, – писал Фериа через четыре дня после коронации Елизаветы, – тем больше убеждаюсь, что все зависит от того, какого мужа изберет себе эта женщина».[131]Немецкий дипломат барон Поллвайлер в письме императору Фердинанду, написанному примерно в то же время, провозглашал: «Королева достигла такого возраста, что ей, как и любой здравомыслящей женщине, следует желать замужества, дабы о ней заботились… Ее желание оставаться девой и не выходить замуж совершенно необъяснимо».[132]