Каждый новый день - Дэвид Левитан

Я не хочу выбираться из этой комнаты. Если я выйду, может произойти все, что угодно, я могу столкнуться с кем угодно. В отчаянии обыскиваю глазами комнату, ищу хоть что-нибудь, что сможет мне помочь. Взглядом натыкаюсь на ветхий книжный шкаф с подборкой потрепанных книжек в мягких обложках. Решаю, что меня спасет чтение. Открываю знакомый триллер и сосредоточиваюсь на первой строчке. «Тьма опустилась на городок Манассас, штат Виргиния…» [5]

Тело не желает читать. Тело чувствует себя так, будто его обмотали колючей проволокой и пустили ток. Тело дает мне понять, что есть лишь один способ поправить дело, лишь один способ прекратить эту боль и вылечиться. Тело прикончит меня, если я не буду его слушаться. Оно вопит и требует. У тела есть своя логика.

Читаю следующее предложение.

Запираю дверь.

Читаю третье предложение.

Тело сопротивляется. Руки трясутся. Перед глазами все плывет.

Надо постоянно твердить себе, что в этом мире есть Рианнон. Мне нужно убедить себя, что жизнь не бесцельна, хоть тело и настаивает на обратном.

Тело стерло из памяти свои воспоминания, чтобы ничто не мешало ему требовать своего. Мне нечего там искать. Мне теперь можно полагаться только на свои собственные воспоминания, которые существуют отдельно от этого тела.

Я должен оставаться отдельно от него.

Читаю следующее предложение, затем еще одно. Я даже не слежу за сюжетом. Я переползаю от слова к слову, силой заставляю глаза двигаться.

Получается плохо. У тела появляется желание очистить одновременно и кишечник, и желудок. Поначалу естественным путем. Потом я чувствую, что испражняться надо через рот, а блевать – совсем другим местом. Все мои ощущения перемешиваются. Я хочу царапать ногтями стены. Хочу визжать. Хочу молотить себя кулаками.

Я должен вообразить, что мое сознание – это нечто материальное, нечто, что может непосредственно командовать телом.

Я должен изображать дело так, будто мой разум держит это тело в подчинении.

Я читаю еще одно предложение. Затем еще.

Кто-то колотит в дверь. Я кричу им, что я занят – читаю.

Меня оставляют в покое.

У меня в этой комнате нет того, что им нужно.

У них есть то, что мне нужно.

Мне нельзя выходить из комнаты.

Мне нельзя позволить телу выйти из этой комнаты.

Я рисую в своем воображении, как она идет по коридору. Я представляю, что она сидит рядом со мной. Мы смотрим в глаза друг другу.

Потом я вижу, как она садится к нему в машину, – и останавливаюсь.

Тело заражает меня. Я начинаю злиться. Я злюсь на то, что оказался в этом теле. На то, что все это и есть моя жизнь, что на свете так много такого, что мне недоступно.

Злюсь на себя.

Не хочешь ли прекратить все это? – предлагает тело.

Я должен оказаться как можно дальше от этого тела.

Даже несмотря на то, что я живу в нем.

Мне нужно в туалет. Нет сил терпеть.

В итоге я мочусь в бутылочку из-под содовой. Брызги – во все стороны.

Но это все же лучше, чем выйти из комнаты.

Если я это сделаю, то не смогу сдержать тело и оно получит то, что ему нужно.

Я прочитал уже девяносто страниц. Ничего не помню. Читаю, слово за словом.

Тело сопротивляется; борьба отнимает у него все силы. Я побеждаю.

Ошибочно думать, что человеческое тело – это просто сосуд. Оно такое же живое и деятельное, как сознание, как душа. И чем больше упираешься, заботясь о нем, тем твоя жизнь тяжелее. Я побывал в телах любителей лечебного голодания, приверженцев учения об очистке организма, а также в телах гурманов и наркоманов. Все они считают, что их пристрастия способствует улучшению их жизни. Но в итоге тело всегда побеждает. Мне просто нужна уверенность, что во время моей вахты такого не произойдет.

Я продолжаю борьбу вплоть до заката. Прочитано уже двести шестьдесят пять страниц. Я дрожу под грязным одеяльцем. Не могу понять: то ли это в комнате так холодно, то ли у меня озноб.

Почти приехали , твержу я себе.

Есть только один способ прекратить все это , твердит мне тело.

Кое-что мне тут непонятно: оно имеет в виду наркотики или свою смерть?

Ему можно не беспокоиться: это одно и то же.

Наконец тело потянуло в сон. Я ему не препятствую.

Мой разум вымотан до предела, но я рад сообщить, что Натан Долдри этой ночью отлично выспался.

Натан – правильный парень. В комнате полный порядок. Даже несмотря на то, что сейчас только утро субботы, он уже выполнил все, что ему было задано на выходные. Он поставил свой будильник на восемь, не желая зря тратить время на сон. Спать он лег, вероятно, не позже десяти вечера.

Я подхожу к его компьютеру: мне нужно зайти в свою почту и послать себе письмо с описанием некоторых событий недавних дней, чтобы они не пропали для меня. Потом я захожу в почтовый ящик Джастина и обнаруживаю там кое-что весьма интересное: сегодня вечером в доме Стива Мэйсона будет вечеринка. Адрес Стива легко нахожу в Гугле. Когда я высчитываю расстояние до его дома, оказывается, что езды здесь всего часа полтора.

Похоже на то, что Натан сегодня отправится повеселиться.

Но сначала нужно уговорить его родителей.

Его мать прерывает мое занятие как раз в тот момент, когда я вновь в своем почтовом ящике, перечитываю то, что записал о нашем с Рианнон дне. Я быстренько закрываю окно с почтой и повинуюсь, когда она говорит мне, что сегодняшний день – не для компьютера, а мне пора спускаться к завтраку.

Быстро становится ясно, что родители Натана – очень приятные люди, однако совершенно очевидно, что, если пытаться на них давить, их расположение легко потерять.

– Можно взять машину? – прошу я. – Сегодня вечером у нас в школе ставят мюзикл, и мне бы очень хотелось его посмотреть.

– А ты уже сделал домашние задания?

Я утвердительно киваю.

– А по хозяйству?

– Все сделаю.

– И ты обещаешь вернуться до полуночи?

Снова киваю. Я решаю не уточнять, что если не вернусь до полуночи, то меня выкинет из этого тела. Не думаю, что, услышав это, они будут меньше волноваться.

Я твердо знаю, что машина им сегодня вечером не понадобится. Они не из тех родителей, кто верит в необходимость бывать в обществе. Телевизор заменяет им все.

Большую часть дня я провожу за работой по хозяйству. Заканчиваю с делами, обедаю в семейном кругу; теперь можно и отправляться.

Вечеринка должна начаться в семь вечера; поэтому я решаю, что мне нужно появиться там не раньше девяти, чтобы было легче затеряться в собравшейся к тому времени толпе. Если я войду и окажусь среди десятка незнакомых ребят, мне придется отправляться восвояси. Все же больше напрягает то, что это будет вечеринка в стиле, который нравится Джастину.

Натановская версия вечеринки, как я догадываюсь, включает в себя в основном настольные игры и «Доктор Пеппер» [6] . По дороге в городок Рианнон я просматриваю кое-какие воспоминания Натана. Я твердо убежден, что любой человек, старый или молодой, всегда имеет про запас хотя бы одну интересную историю из своей жизни. Натан, однако, в этом смысле уникален. Я смог отыскать в его памяти одно-единственное сильное переживание: ему было девять лет, и у него умерла его собака Эйприл. С тех пор, кажется, ни одно событие не взволновало его по-настоящему.