Война грязных искусств - Анна Кондакова

Вот как сейчас.

Внизу я был уже через несколько секунд. Остановился и оглядел площадь, а затем привычным движением вытянул из ножен один из двух коротких мечей, прикреплённых к спине. Приятная тяжесть легла в ладонь, и я направился прямо к Орривану.

* * *

Патриций меня не увидел.

Он был слишком занят харпагом и спасением собственной жизни… или жизни своей жены и потомства. Меня это совершенно не трогало — у меня имелась своя задача.

Первым харпаг убил телохранителя, что стоял от Орривана справа.

Громадная тварь с хрустом размозжила ему череп одним махом когтистой лапы. Рот харпага вытянулся, напоминая жерло вулкана, готового вот-вот изрыгнуть потоки лавы. Кожа вокруг рта вывернулась, и оголились многочисленные ряды треугольных зубов. Раздался утробный рык. В ночной воздух полетели брызги жёлтой слюны.

Орриван подскочил к твари и взмахнул мечом, заставляя её вздёрнуть морду, после чего довольно умело и быстро сделал колющий выпад в открытую грудь харпага, вот только твёрдый хитиновый панцирь пробил буквально на пол-ладони.

Неприятный укол только разозлил харпага.

В ту же секунду весь его гнев обрушился на второго телохранителя. Чудовище ощетинило костяной хребет и обхватило лапой адепта. Снова послышался хруст, истошный вскрик… и всё стихло.

Харпаг бросил мертвеца себе под ноги и, пристально глядя на патриция, наступил на его телохранителя. Он сделал это намеренно и вполне осознанно, будто издевался над Орриваном, демонстрировал ему силу и давал понять, что тому не спастись, но убивать его не спешил.

И только сейчас я понял, в чём дело.

Чёртов харпаг хотел того же, что и я.

Забрать Печать Ронстада.

Я прищурился и всмотрелся внимательнее. На лбу твари белела отметина, неровное пятно, а вёл он себя, не как тупое животное, движимое инстинктами, нет. Харпаг был разумен, что делало его намного страшнее сородичей.

Он заметил меня раньше Орривана.

И, конечно, почувствовал, сколько во мне кодо, сразу же сообразив, что я тоже претендую на его добычу.

Воинственный рык оглушил Гвардейскую площадь. Мощным ударом лапы харпаг отшвырнул Орривана в сторону и понёсся на меня, набирая скорость. В его глазах вспыхнул белый огонь, величественное тело напряглось, чешуя ощетинилась, вздыбился веер хребта, возвысившись над горбом метра на полтора.

Но несмотря на реальную угрозу, шага я не замедлил.

До столкновения с чудовищем оставалось несколько секунд. Клинок моего меча вспыхнул алым пламенем кодо — энергией такой мощи, что харпаг сам того не зная, рисковал захлебнуться, если решился бы сделать хоть один бесконтактный глоток.

Но он не решился.

Возможно, уже догадался, с кем имеет дело. Правда, жажда получить реликвию не позволила ему отступить.

Он обрушился на меня всей своей мощью, ловко орудуя лапами и обдавая брызгами едкой слюны. Огромные когти резали воздух рядом с моей головой, и только меч лишал харпага возможности нанести мне смертельный удар.

Тварь отшатывалась от слепящего алого огня, а оружие в моей ладони беспрестанно мутировало, рубило, кололо, резало, било, кромсало…

В харпага устремлялось то остриё бастарда или копья, то лезвие топора, то боёк молота, то навершие булавы. Харпаг никак не мог сориентироваться и шаг за шагом отступал, не выдерживая натиска.

Камни брусчатки под тяжестью его ног трещали и раскалывались, отлетали в стороны, а я продолжал наступать. Последним и самым веским моим аргументом стала цепь, которую я выплавил как раз из порушенной тварью брусчатки.

Я оббежал харпага с левого фланга, и пока враг поворачивал грузное тело, я успел приложить левую ладонь к камням. Послышался гул, и мощнейший поток кодо устремился в брусчатку, прожигая её толщу и выплавляя длинную цепь из звеньев с шипами, утяжелённую на конце толстенным когтем-багром.

От моей руки к когтю пронёсся красный огонь кодо и замерцал по всей длине цепи.

Один взмах — и орудие поднялось в воздух, хлестанув по брусчатке и вышибая брешь в каменном панцире площади, и без того щербатом и истерзанном. Второй взмах — и сверкнувшая в ночи цепь сковала харпага ободом. Коготь надёжно зацепился за броню твари, не давая орудию соскользнуть со щетинистого тела.

Харпаг заревел, неистово задёргался в попытке освободиться, разорвать цепь, снять её с себя.

Он понёсся к тому самому зданию, с крыши которого я наблюдал за площадью. Меня потащило за громадной взбешенной тварью — всё же мощь и объём наших тел были совсем не равны, и удержать харпага на месте я бы не смог.

Добежав до стены, он ударился в неё прямо с ходу, не останавливаясь, а потом тряхнул головой, резко развернулся, бросил на меня взгляд, полный звериной ярости, и начал крутиться вокруг своей оси. Похоже, он рассчитывал завертеть меня в смертельном водовороте, отшвырнуть, лишить опоры, сбить с ног… не знаю. Мне было плевать, чего он хотел.

На это я среагировал просто.

Оттянул цепь до предела, насколько хватало сил, и отпустил её.

Харпаг не удержал равновесия и опять ударился в стену, но уже не по своей воле, да ещё и головой приложился. Удар его оглушил: харпаг несколько секунд не мог подняться.

И пока он не очухался, я использовал искусство призыва.

Нет, демона на помощь я, конечно, не призывал — потому что сам им и являлся. Зато призыв помогал мне выйти из моего же злосчастного тела.

Этот приём я почти не использовал — слишком опасно, потому что если рядом будет другой мастер призыва, он может помешать мне вернуться в оболочку.

Бегло оглядев округу, я оголил запястье левой руки.

На нём виднелась только одна татуировка призыва — моя собственная демоническая печать, которую я выжег на теле сам. Поднеся раскрытую ладонь к рисунку, я прикрыл глаза и через некоторое время почувствовал, как моя сущность становится невесомой и пластичной, а мрачный дух высвобождается из тела, носить которое меня обрёк мой Хозяин.

Это было прекрасное ощущение.

Ради него точно стоило рискнуть…

Тело завалилось на вздыбленную брусчатку площади, а я, ничем уже не прикрытый, направился к стенающему в цепях харпагу. Увидев меня, он заскулил, его круглый рот поджался, будто вдавился внутрь пасти, зубы заскрежетали, дыхание участилось.

По хитиновому покрову харпага пронеслась волна дрожи, веер хребта сложился и приник к спине. Тварь сжалась, как могла, когда я навис над ней, потому что теперь мы были одного роста.

— Не стой у меня на пути. Особенно, когда я тороплюсь, — произнёс я ментальным голосом. — Я могу убить тебя прямо сейчас, тёмный стервятник и пожиратель душ… но не буду. Своих не убиваю. Однако ты теперь мне должен. И если когда-нибудь мы встретимся вновь, то и ты меня не убьёшь.