Фазовый переход. Том 2. «Миттельшпиль» - Василий Звягинцев

Получалось нечто до ужаса эклектичное, но одновременно и чарующее соединением несоединимого. Все склоны и вершина горы покрывали дендропарки и вольеры с дикими животными пяти континентов. Доходчиво описать это невозможно, нужно хотя бы один раз увидеть. Но мало кому удавалось посетить 200 гектаров земного рая, 5 рыцарских башен, 7 минаретов, 156 комнат и залов, 6 бассейнов, 60 туалетов, 78 спален и много, много чего ещё…

И вот об этой прелести, достроить до идеала которую не хватало всего лишь десятка лет, которые Хартли был намерен прожить во что бы то ни стало, Сарториус отозвался более чем пренебрежительно и намекнул… Даже вообразить этот ужас был не в силах «владелец заводов, газет, пароходов». А что привести свою угрозу в исполнение таинственный и страшный человек был в состоянии одним движением бровей, Хартли нисколько не сомневался. «Против молодца – сам овца».

Поэтому, приняв прописанные для экстренных сердечных спазмов таблетки, Хартли за полчаса отдал необходимые распоряжения поднятым по тревоге 10 секретарям и 17 референтам, после чего отбыл на рыбалку в открытое море. А уже порученцы принялись за дело с обычным для них жаром. Каждый отвечал за свой участок головой и очень хотел её сохранить.

Аналогичные команды получила вся линейка магнатов меньшего калибра. А уже владельцы и редакторы в какой-то мере «независимых» изданий, услышав о «финте Хартли», сообразили, куда дует ветер. Вот и вся загадка.

– Такое изменение позиции мистера Хартли вас ни на какие мысли не наводит? – вкрадчиво осведомился Ойяма. – Остальные массмедиа, я так понимаю, совершенно добровольно последовали его примеру?

– Очевидно, так… Зато видели бы вы, что сейчас творится в Интернете…

– Мне это неинтересно. К Интернету я вообще не очень хорошо отношусь, а уж сейчас – особенно. Я думаю, найдётся кому обратить внимание на поведение провайдеров и блогеров, представляющих собой нечто значимое. А в остальном – у нас ведь демократия, не правда ли? Поэтому в рамках лучшей в мире американской демократии, которая отнюдь не равнозначна анархии, я прошу вас немедленно заняться своими непосредственными служебными обязанностями, пока тоже не появилось непреодолимого желания посвятить уик-энд рыбалке. Или чем вы там увлекаетесь?

Например, неплохо бы для начала позвонить своему коллеге, русскому министру иностранных дел, и объяснить, что публикации в прессе и выступления отдельных конгрессменов и сенаторов не имеют никакого отношения к взвешенной американской внешней политике. Что правительство США расценивает последние московские события как исключительно внутреннее дело Российской Федерации и выражает удовлетворение быстрым и вполне соответствующим требованию момента наведением порядка.

Такими именно словами всё изложите. От себя можете добавить, что находите нужным, но не выходящее за рамки сути моего тезиса. И ещё – я надеюсь, что с этого момента вы полностью сосредоточитесь на том, что наши предшественники называли «разрядкой международной напряжённости». В ином качестве вы мне не нужны.

Ойяма аккуратно положил трубку на рычаги (аппарат был нарочито старомодный, повторяющий дизайн ранних тридцатых годов), даже не попрощавшись.

– Отлично провели партию, сэр, – не скрывая восхищения, сказал Лютенс. Он до последнего боялся, что Ойяма дрогнет, начнёт юлить и маневрировать перед агрессивностью своей ближайшей помощницы. А «самурай» проявил даже больше жёсткости, чем Лерой надеялся.

Президент приложил правую ладонь к сердцу и слегка поклонился.

– Простите, сэр, – поспешил извиниться Лютенс. Его ли дело – оценки главе сильнейшего государства мира давать? – Но держались вы действительно великолепно. Я представил себя на месте «простого американца», которому вы и служите, и подумал: «Да, именно такой президент и нужен сейчас Америке!» А что касается некоторой доли несогласных… Думаю, большинство из них поведёт себя подобно мистеру Хартли. Это наиболее разумные. А для остальных как раз и существуют наши многочисленные демократические учреждения. От финансовой полиции до Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности. Последние 25 лет о ней как-то подзабыли. Но она ведь существует, люди получают зарплату и чем-то, наверное, занимаются? Если вы не против, я бы мог взять на себя задачу максимальной активизации её деятельности.

– Займитесь, Лерой, займитесь. Это очень интересная мысль. Свежий, так сказать, взгляд на проблему…

– Немедленно. Только вы отдайте приказ Брэкетту, чтобы прекратил считать меня «подозрительным объектом». Мы с ним равны по воинскому званию, пусть поймёт, что равны и по положению. Просто каждый в своей отрасли. И мне нужен телефон. Требуется связаться…

– С кем? – насторожился Ойяма.

– Всего лишь с сотрудниками американского отделения «Института паранормальных явлений»…

– Русскими агентами, проще говоря?

– Не знаю, чьи они агенты – русских, Бога или Сатаны. Но в данный момент эти люди располагают не доступной никому больше информацией и умеют влиять на текущую действительность… Я бы сам никогда в это не поверил, но вы только что имели возможность убедиться. Мисс Блэкентон изменилась, не правда ли?

Ойяма потёр пальцами подбородок, после чего рука сама потянулась к коробке с сигарами. Так часто курить вредно, он это понимал, но что поделаешь – осязательные ощущения от тугого, шершавого свёртка табачных листьев между пальцами и ароматного, горьковатого дыма во рту ускоряли мысль и помогали сохранять душевное равновесие. Лиши его этого сейчас – и он просто не сможет думать так, как требуют обстоятельства.

– У неё нечеловеческое чутьё, – задумчиво сказал президент. – Именно – нечеловеческое…

– Простите, но, пожалуй, вам сейчас, не теряя времени или, точнее – темпа, нужно переговорить с советником по национальной безопасности, директорами ФБР, ЦРУ и АНБ. Не вступая в какие-либо дискуссии, поставить непосредственные задачи на сегодняшний день. Обстановку обрисуете сами, а им поручите принять все меры к недопущению массовых беспорядков, прежде всего в столице, исключить возможность несанкционированных заседаний Конгресса и Сената, просто не дать им возможности собраться «в числе более восьми человек».

– А почему именно восьми? – удивился президент.

– Не знаю. Вспомнилась статья из российского, ещё царского времени, «Уложения о наказаниях». Там везде присутствует эта сакральная цифра. Любые беспорядки, устроенные восемью и менее единомышленниками, – это просто беспорядки, произошедшие, возможно, случайно и без злого умысла. А больше восьми – уже бунт, мятеж, революция…

– Чушь какая-то, – недоумённо поднял брови Ойяма. – Вечно эти славяне придумывают не пойми чего…

– Да едва ли славяне. Ещё древние философы, не то Зенон, не то Сократ, задавались вопросом, с какого количества зёрен начинается куча? И не могли дать ответа. Эта апория даже во все учебники вошла. А неизвестный русский законник взял и установил: «С восьми!» И попробуйте с ним поспорить…

– Достаточно, – махнул рукой президент.