Спаситель и сын. Сезон 1 - Мари-Од Мюрай

Он сказал не совсем правду. Отец объяснял это не ему. Сент-Ив рассказывал, как работает мозг подростка, успокаивая родителей, которые пришли к нему посоветоваться: они никак не могли по утрам добудиться своего сына.

— Хорошо, когда у тебя папа — доктор, — заметил Габен.

— А твой кто?

— Никто.

— Как никто?

— У меня нет отца.

— Как это нет? Отец есть у всех, хотя бы только биологический!

— Ой-ой-ой. — Габен в притворном ужасе взялся за голову.

Медленные шаги в коридоре возвестили о приближении Спасителя. Он остановился в дверях кухни, потянулся, зевнул и, ни слова не говоря, даже не поздоровавшись, включил кофеварку. Габен снова удивился. Неужели этот небритый дядька в майке — его психолог?

— Пап, что такое: желтый и проходит сквозь стену? — заторопился Лазарь, полный сил в 8 часов 10 минут (спасибо детскому мелатонину).

— Н-ну-у-у… — отозвался Спаситель, опустившись на стул.

— Волшебный банан. А что такое: красный и расшибся о стенку? А-а-а, не знаешь? Помидор, который решил, что он волшебный банан.

— М-м-интересно, — с трудом выдавил из себя Спаситель.

Габену тоже захотелось поучаствовать в разговоре, и он, ни секунды не задумавшись, спросил:

— А что такое: синее, белобрысое и плюется стружками?

Спаситель и Лазарь с недоумением переглянулись.

— Это смурфетта дрючит Пиноккио.

Лазарь расхохотался такому непонятному ответу, потом спросил Спасителя:

— А что смешного?

— Ничего, — буркнул Спаситель, про себя пожалев, что пустил к себе в дом этого дылду.

Но позже, когда смотрел в окно, как ребята шли рядышком по саду, наоборот, порадовался: ему показалось, что у его малыша появился телохранитель.

— У тебя что: руки себе режешь, фобия на школу или еще что-то? — расспрашивал Лазарь своего спутника, заведя разговор скорее из вежливости, чем из интереса.

— Ты двинутый? — вскинулся Габен.

— Папа говорит, что люди, у которых что-то не в порядке, помогают нам многое понять про самих себя.

— Вы оба двинутые.

Мальчики вышли из аллеи Пуансо на улицу Мюрлен, и Габен сказал Лазарю, что еще ни разу не выходил из их дома через заднюю дверь.

— Смотри, а что это там такое?

Габен остановился, и Лазарь, тянувший, опустив голову, свой ранец на колесиках, уткнулся в него. Габен смотрел в сторону парадного входа. Лазарь тоже посмотрел туда. На ручке двери висел белый пластиковый пакет, из него торчало что-то очень странное. Габен поднялся на крыльцо — всего-то две ступеньки — и заглянул в пакет, не трогая его.

— Кла-а-асс, — выдохнул Габен и сделал гримасу, словно его сейчас стошнит.

— Что там? Что? — спрашивал Лазарь, не поднимаясь на крыльцо.

Медлительный Габен не успел ответить: Лазарь сам вспрыгнул на крыльцо и понял, что торчало из пакета, — это был куриный клюв. В пакете лежала дохлая черная курица, ее удушили красным шнурком, обвязанным вокруг шеи.

— Там еще бутылка, — сказал Габен. — Это что? Покупки для твоего отца?

Лазаря вдруг осенило. В голове будто молния вспыхнула.

— Порча! Бери быстро пакет. Надо его выбросить.

— Что-что? — переспросил Габен.

От волнения Лазарь двигался все быстрее, а Габен становился все медлительнее. Он посмотрел направо, потом налево. Улица была пустынной. Сент-Ив снял себе квартиру в очень тихом квартале. Не обнаружив свидетелей, Габен решился: он снял с ручки пакет и даже вытащил бутылку, чтобы как следует рассмотреть ее.

— Класс, — опять повторил он, довольствуясь весьма скупым словарем для выражения самых разных чувств и эмоций.

На бутылке была этикетка мартиниканского рома «Ла Мони», но рома в ней не было. Бутылка была наполовину заполнена коричневатой жидкостью, в которой плавали трава, водоросли и мертвые головастики.

— Давай скорее все выбросим, — умоляющим голосом просил Габена Лазарь. — Это черная магия. На нас может перейти порча.

— Ты думаешь? А твоего отца предупредить не нужно?

— Нет! Нет! Просто выбросим, — упрямо твердил Лазарь.

Мусоровозы уже проехали, но владельцы домов еще не завезли обратно во дворы большие мусорные баки на колесах. Габен и Лазарь выбрали самый дальний. Габен прочитал имя владельца дома на почтовом ящике.

— Лионель Кудрек… Повезло ему сегодня утречком!

— Отведает курятинки!

Мальчишки захихикали.

Лазарь, все еще озабоченный утренним происшествием, вошел в ворота школьного двора. Поль стоял с Нуром, Ноамом и Осеанной; увидел его и побежал навстречу.

— Мне надо сказать тебе три вещи, — сообщил Поль, обняв Лазаря.

Он выставил большой палец, показав: первая.

— У меня будет маленький братик.

К большому пальцу присоединился указательный: второе.

— Папа купит Алисе ее обожаемые кеды «Ванс».

К большому и указательному прибавился средний: три.

— Твоя няня — расистка.

— Ты ее знаешь?

— С ней разговаривала моя мама. Твоя няня сказала про черных «черномазые негритосы». Мама в шоке.

Прозвонил звонок, и они вошли в класс вместе с мадам Дюмейе.

— Какую еще она нам задаст поговорку? — тяжело вздохнул Поль. Он не ценил народной мудрости.

Усевшись за парту и списывая с доски «Лучше поздно, чем никогда», Поль и Лазарь дружески пинались под партой. Им было просто необходимо чувствовать, что они рядом, что они вместе, они друзья. Между тем Лазарю даже в голову не пришло, что он может поделиться утренним событием со своим единственным другом Полем. И дохлая черная курица, и черная обувная коробка в виде гроба принадлежали миру, запретному для детей. Вести из него просачивались через щелку приоткрытой двери.

* * *

Утром в пятницу первой пациенткой доктора Сент-Ива была молодая мать с орущим младенцем. Малыш совсем не спал по ночам, и на прошлой неделе матери захотелось выкинуть его в окно. Теперь хотелось выпрыгнуть самой.

Спаситель задумался: считать это прогрессом или не стоит?

После молодой мамочки пришли дедушка с бабушкой, которым невестка не разрешала видеться с внуками. Причина? Старики ели мясо и ходили в церковь. Невестка была вегетарианка и атеистка.

— Но мы ради нее на голову не встанем, — заявили обиженные старики.

Каждые сорок пять минут перед доктором Сент-Ивом разворачивалась новая драма, а его коробка с бумажными платками постепенно пустела. В 16:15 пациентка, которая часто отменяла сеансы, словно в самую последнюю минуту бросала монетку, решая, идти ей лечиться или нет, позвонила и сообщила, что не придет. Спасителю выпала свободная минутка, и неожиданно для самого себя он решил зайти за Лазарем в школу.