Сломанные крылья - Евгения Михайлова

– Что это было? – спросил он. – Я не хотел тебя. Что ты подмешала в вино?

– Не конский возбудитель. Всего лишь капельку виски. Просто я тебе не так безразлична, как ты хочешь показать.

– Я захотел спать, но я никогда не пьянею до беспамятства. Я не раздевался и тем более не раздевал тебя. Мне снилась Оля. Зачем ты это сделала?

– А мне каждую ночь снишься ты. Я больше не могла терпеть. Ты думаешь, это похоть? Это всего лишь любовь. Поэтому я буду продолжать искать твою Олю. Поэтому я всю свою жизнь готова положить к твоим ногам.

– Только не это. Оставь себе свою жизнь, а мне – мою.

– Ты хочешь, чтобы я больше не приходила?

– Я бы хотел этого, если бы… Надя, я должен убедиться, что твой сыщик существует.

– Ты убедишься. – Надя резко встала, оделась, подошла к двери и оглянулась. Два взгляда встретились: Никитин карий, тоскливый, утративший надежду, и Надин серый, в котором не погасла страсть.

* * *

Сергей Кольцов позвонил своему помощнику Вадиму и послал его в больницу, где лежала Вера Михайловна.

– Зайди прямо к заведующему хирургическим отделением и скажи, что мы ищем человека, который напал на эту женщину. Пусть разрешит тебе находиться у ее палаты.

– Но если она не вышла из наркоза, к ней все равно никого не пустят.

– Думай, Вадик, думай. Я допускаю, что ее придут добить. Войти в палату может любой человек в белом халате. Мужчина, женщина, я не знаю. Ты должен всех сотрудников знать в лицо.

– А почему она тебя интересует?

– Просто версия. Мне кажется, возникла связь; убирают свидетелей. Подробнее в Москве поговорим. Но ты еще спроси у врача: есть ли надежда. Может, это кома. Нам нужно, чтоб она пришла в себя.

– Ладно. Еду. Мне что, и ночью там торчать?

– Постарайся, чтоб тебя пускали в палату. Деньги на прокорм получишь у Марины. Я сейчас ей позвоню.

– Назови ей сумму, а то насчитает мне один пирожок в сутки.

– Что ж ты голодный всегда такой? Назову. Вадим тяжело вздохнул и поехал к секретарю их детективного бюро. Марину он, мягко говоря, не считал щедрой и гуманной женщиной.

Петр Васильевич, заведующий хирургическим отделением, осмотрев Веру Михайловну, вышел из палаты и наткнулся на незнакомого мужчину с пластиковым пакетом, сквозь который просматривались апельсины.

– Вы кто такой? Как вас пропустили? Здесь только тяжелые больные, а сейчас даже не время посещений.

– Вы знаете, – виновато улыбнулся посетитель, – меня просто весь дом послал. Сходи, мол, узнай, как там наша Вера Михайловна. Я как-то прошел, никто не спросил.

– Пора наводить порядок. Я узнаю, как сюда проходят все, кому вздумается. А вы кем приходитесь Вере Михайловне?

– Сосед. Просто сосед. Я ж говорю: весь дом послал.

– Пусть ваш дом успокоится. Я, к вашему сведению, заведующий хирургическим отделением. И я требую, чтоб вы немедленно покинули это помещение. Пока я не принял строгие меры.

– Да что вы! – попятился Виктор. – Я просто не знал, что все так строго. Я ухожу. И другим соседям скажу, чтоб разрешения спрашивали. А нельзя апельсинчики ей оставить?

– Какие апельсинчики! Она еще в себя после операции не пришла. Как грудные младенцы, честное слово.

Виктор быстро пошел к выходу, повторяя: «В себя не пришла». Время есть.

Петр Васильевич подошел к своему кабинету и увидел парня в джинсах и пестром джемпере.

– Что ж это такое! – возмутился он, но парень помахал удостоверением:

– Я, собственно, пришел к вам наняться на время. Вы уже поняли, что я сотрудник детективного агентства и мне поручено охранять одну вашу больную, Веру Михайловну Хохлову. Днем и ночью, на собственных харчах. Допускаем мы, что ее могут пожелать добить. Но это, конечно, моя проблема.

– И моя, знаете ли. Она моего сына когда-то учила. Золотой человек. Никого у нее нет. А я сейчас от ее палаты прогнал какого-то типа. Знал бы, документы посмотрел.

– Да, я немного опоздал. Кем он представился?

– Соседом. У нее родственников нет.

– Практика показывает, что преступники возвращаются. Соседи – не всегда. Так что подождем.

– Да, тем более время есть. Не могу даже предположить, когда она придет в себя. Рана страшная, операция тяжелейшая.

– Но она вообще придет в себя, или это кома какая-то, ну, в смысле, мозг умер?

– Она придет в себя. Я ее оперировал и сделал все как надо.

К моргу районной больницы на окраине Москвы подъехала дорогая иномарка. Из нее вышла высокая девушка с прямыми каштановыми волосами, брезгливо обошла санитара, курившего у порога, и постучала в кабинет патологоанатома. Врач уже успел выпить свою порцию спирта, простояв у стола не меньше 12 часов.

– Я к вам, – сказала девушка.

– Вы ничего не перепутали? – спросил врач, его речь прозвучала не очень отчетливо. – Не имею чести знать. Я живых вообще не имею чести знать.

– Вот поэтому я к вам и приехала. Труп хочу купить. Неузнаваемый труп молодой девушки.

– Вы в своем уме?

– Да. Сейчас я вам покажу сумму, и вы в этом убедитесь. Только мне еще помощь нужна. У меня есть вещи одной девушки, там волоски, следы всякие. То есть у вас наверняка есть какая-то незаметная лаборатория, где могут выдать, в смысле – продать, тест ДНК, подтверждающий, что те останки, которые мы с вами выберем, и есть девушка, чьи вещи и привезла.

– То есть вы приходите с улицы и предлагаете мне и моим знакомым совершить заказное преступление?

– Не такое уж преступление. Просто находим неопознанное и изуродованное тело, которое все равно в ближайшее время зароют в какой-нибудь могильник. А тест… Я объясню. Девушка просто сбежала от своего парня с другим. Они за границей. Он не хочет в это верить. А я хочу выйти за него замуж. Такая простая история. Об этом никто не узнает.

Врач плеснул себе еще в кружку спирта, выпил и спросил:

– А Его вы не боитесь? – Палец показал наверх. –Того, Кому принадлежат все эти умершие?

– Бог на стороне любящих, – уверенно заявила Надя.

– Если существуют любящие чудовища, то именно такое явилось ко мне на склоне дня.

Надя открыла сумку и выложила несколько толстых пачек долларов.

– Это для вас – аргумент?

– Прости меня, Господи, но – да. У меня умирает мать, очень больна жена, детям не на что купить зимнюю одежду. У меня уже есть для себя оправдание. Кто умер – тот умер. Кто жив, пусть сам разбирается со своими проблемами. Это не дело патологоанатома. Я сделаю работу, за которую мне наконец хорошо заплатят. Я только не пожелаю вам счастья в личной жизни. Вы его не заслуживаете.