Мир смерти - Стив Лайонс

— Мы выловили их, — ответил Сторм, оскалив белые зубы. — Думаю, они уже ничего не расскажут своим зеленокожим хозяевам.

Затем из листвы вырвался комиссар Маккензи, а за ним — гвардеец Бракстон.

— Что это были за крики? — с ходу выпалил офицер. — И кто бросил бомбу? Зачем мы как угорелые гонялись за этими чертовыми гретчинами, если какой-то идиот выдал нашу позицию всем оркам на планете?

— Мы не смогли предотвратить это, — сказал Дуган.

— Джунгли заглушили взрыв, — добавил Доновиц. — Полагаю, он был слышим на расстоянии, скажем…

— Мне без разницы, рядовой! — отрезал Маккензи. — Вся операция пошла наперекосяк. Где Грейс?

Обернувшись, он едва не подпрыгнул от неожиданности, когда сержант бесшумно возник у него за плечом. Комиссар перевел дух и вновь завелся:

— Сержант Грейс! Разве вы не можете поддерживать дисциплину среди своих бойцов? Бог-Император мне свидетель, многого я от вас не жду, но лучше бы я уже вел в джунгли орков. Они хотя бы подчиняются приказам!

Грейс взглянул на Маккензи так, будто тот был кислотным червем, которого сержант нашел на ботинке. Казалось, остальные катачанцы даже не шевельнулись, но секунда — и они уже обступили комиссара тесным кругом.

Никто из них не проронил ни слова, но что-то неуловимо изменилось.

Лоренцо поймал взгляд Бракстона. Валидианец не понимал, что происходит, но внутренним чутьем догадывался, что комиссар хватил лишнего. Побледнев, он инстинктивно встал спина к спине с Маккензи.

Маккензи держал себя в руках, но Лоренцо заметил в его взгляде тревогу.

Сержант Грейс первым отвел взгляд. Он отступил на полшага назад, и напряжение чудесным образом исчезло.

— Хорошая работа, парни, — рявкнул сержант. — Просто немного не повезло. Акулий Корм слетел с катушек, с этим ничего нельзя было поделать, но вы поступили правильно.

Грейс никогда не рассыпался в похвалах — как правило, в них никто и не нуждался, — поэтому Лоренцо понял, что предназначалась она не Воинам Джунглей. Маккензи, хоть и выглядел раздраженным, все же предпочел держать язык за зубами.

Лишь когда Грейс приказал Вудсу поднять связанного Малдуна, комиссар нарушил молчание.

— Что ты творишь, Грейс? — злобно прошипел он. — Рядовой уже однажды выдал нас. Мы не можем позволить, чтобы это случилось вновь.

— Этого не повторится, — пообещал Грейс. — Я присмотрю за ним.

Его тон исключал пререкания, но Маккензи не уловил скрытый намек.

— Он болен и может быть заразным. Что мы можем здесь для него сделать?

— У вас есть в лагере лекарства, которые могли бы помочь ему?

— Нет, — твердо ответил Маккензи.

— Тогда мы берем Малдуна с собой, — с такой же решительностью заявил Грейс. — И он будет с нами, пока я сам не увижу, что для него уже ничего нельзя сделать.

— Думаете, вы сможете пронести его всю дорогу до логова вожака и обратно? Вы твердо уверены, что он не проснется по дороге и не привлечет к нам орков? Нет, сержант. Нет, нет, нет. Хотя мне это самому не нравится, но я приказываю вам бросить рядового ради успеха задания!

— Извините, сэр, — сказал Вудс, который без особых усилий взвалил крупного Малдуна на плечи. — Но этот вопрос решать не только сержанту. Акулий Корм мой друг. Если вы хотите бросить его на съедение ящерицам и птицам, то сначала вам придется убить меня.

С этими словами Вудс вызывающе повернулся к ним спиной и зашагал в джунгли. Остальные катачанцы, не теряя времени, присоединились к нему. Маккензи с надеждой обернулся к Грейсу, но, заметив на его лице злобную полуулыбку, принял единственно верное решение — хранить угрюмое молчание.

Марш продолжился.

Уже вечерело, когда их атаковали птицы.

Небо в просветах между листвой все еще синело, но джунгли с заходом солнца утонули в тенях. За день листья впитали много тепла, но теперь оно испарялось. Естественно, катачанцы были привычны к ночевкам в джунглях, они отлично видели в сумраке, чего нельзя было сказать о Маккензи с Бракстоном, — пару раз оступившись, гвардеец вознамерился зажечь факел.

— Ты хочешь привлечь к нам всех тварей в джунглях? — зашипел на него Грейс. — И ослепить нас всех?

Они не услышали, как над ними собираются птицы. Это само по себе было необычно — по опыту Лоренцо знал, что подобные существа не могли с такой слаженностью слететься за столь краткое время.

Удары их крыльев походили на близящийся гром, хотя они доносились со всех сторон одновременно. Птицы собрались над ними, словно грозовое облако, закрыв свет, так что даже катачанцы теперь ничего не видели в темноте. А потом они, подобно граду, прорвались сквозь листья, но градины тут же превратились в вопящие и царапающиеся снаряды из чистой ярости.

Лоренцо едва успел выхватить катачанский Клык и прикрыть им лицо. Другой рукой он схватился за лазган и принялся очередями палить над головами товарищей. Казалось, будто воздух заполонили кружащиеся клинки, которые так и норовили оцарапать, порезать или клюнуть его плоть. Из-за вихря черных крыльев Лоренцо едва мог прицелиться, но когда на него, вытянув когти, бросилась особенно крупная птица, он не преминул воспользоваться открывшейся возможностью. Вонзил ей штык прямо в сердце и мрачно улыбнулся, когда по его пальцам потекла теплая кровь. У Лоренцо не было времени, чтобы сбросить тушку, поэтому он еще раз выстрелил из лазгана и взмахнул им как дубиной, сбив по пути парочку небесных хищников. Мертвая птица соскользнула со штыка и с влажным шлепком плюхнулась ему на ботинок.

Чей-то клюв вцепился ему в ухо, и Лоренцо отмахнулся Клыком, но из-за этого его лицо на долю секунды оказалось открытым, и еще одна птица попыталась выклевать ему глаза. Лоренцо вовремя отвернулся, но стая сорвала с него бандану и принялась тягать его за волосы. Лоренцо наобум палил из лазгана, но, казалось, птицы лишь прибывают. Вдруг они вцепились в его винтовку и, скребя когтями по корпусу, попытались выдернуть ее у него из рук. Силы были явно неравны, поэтому птицы разом навалились на оружие и потянули ствол к земле, так что Лоренцо теперь не мог стрелять, боясь попасть себе по ногам.

Катачанцу пришлось бросить оружие на землю. Он яростно пнул нерасторопную птицу, которая не успела слететь с лазгана, после чего наступил еще на одну и сломал ей шею.

Ему показалось или стая действительно начала редеть? Теперь Лоренцо мог рассмотреть каждую птицу по отдельности. На первый взгляд они выглядели угольно-черными от кончиков крыльев до когтей, даже глаза. И эти глаза ничего не выражали — ни гнева, ни удовольствия, в них была лишь пустота. Птицы яростно взмахивали короткими крыльями, злобно клацая черными клювами, походившими на мясницкие крюки.

Лоренцо прижался спиной к дереву, чтобы птицы не набросились на него сзади, продолжая без устали отмахиваться Клыком от наседающих врагов. Теперь у них храбрости несколько поубавилось, они держались на безопасном расстоянии, выжидая подходящий момент. Лоренцо сделал ложный выпад, и одна птица, попавшись на уловку, метнулась к нему. Катачанец одним ловким ударом вспорол ей брюхо, и из нее вывалились внутренности.