Проклятие Матери гор - Ростислав

обитают гармы – вполне возможно, что они продукт магических опытов колдуна.

Теперь о звере. Виктор Хорн превращается в оного с рассветом, а ночью же он – человек, а может, и призрак. Поэтому-то днем нам точно надо отсиживаться где-нибудь, куда ему не добраться. Никто из живых его не видал, во всяком случае, я таковых не встречал, но ясно одно – зверь громаден, обладает сверхъестественным нюхом и быстр, как молния. Нам необходимо соблюдать величайшую осторожность. Надеюсь, что нам повезет.

– Так-так, – произнес Грогар. – Вы меня обнадежили, мой дорогой Дьярв. Если есть выход, значит, нам обязательно повезет, ибо я родился под счастливой звездой!..

Браваду Грогара внезапно оборвал вой.

Где-то далеко выл зверь – одиноко, опустошенно. В этом низком звуке, плывущем по земле, будто ядовитые испарения, была боль долгих страданий, боль существа, обреченного на вечные муки.

Зверь искал. Он искал бездумно, равнодушно, чтобы испить свою ежедневную чашу проклятия. «Это действительно жуткое завывание», – подумал Грогар.

– Мама, мамочка! – пронзительно закричала Лилия и бросилась к ярлу, вцепившись в него, словно коршун. Грогар вздрогнул и растерянно посмотрел на девочку, заплакавшую у него на груди и в страхе повторявшую: «Мама, мама, мамочка… я боюсь, я боюсь».

Грогар нерешительно пригладил волосы девочки и потом, повинуясь нахлынувшему на него порыву, прижал ее к себе.

– Не бойся, – прошептал он. – Ничего не бойся.

11

Единожды потревожив наших героев, зверь больше никак не обнаружил себя. Однако они еще долго не могли успокоиться, такой ужас вселило в их сердца появление неведомого чудища.

Остаток дня прошел в неспешных беседах о том о сем – и столь же неспешных приготовлениях к предстоящему ночному походу, что в конечном итоге свелось к одному-единственному делу, о котором речь пойдет ниже.

Грогар снял свой кафтан и велел Лунге превратить его «в мешок, рюкзак – что-нибудь такое, черт побери!», дабы посадить туда Лилию и тем самым избавить всех от весьма обременительной обязанности нести ее на руках, возложив эту почетную функцию на плечи, что давало несомненные преимущества в деле карабканья по горным тропам, да еще и впотьмах.

Лунга с самым серьезным видом взялся за дело и вскоре (не без помощи мудрых и своевременных советов достославного исследователя древностей) предъявил хозяину своё изобретение – рюкзак с двумя отверстиями для ног как раз в том месте, где до того были рукава. Сами же рукава послужили лямками, благо иголка с нитью в мешке Лунги нашлась, и пришить их не составило труда.

Результат весьма позабавил Грогара:

– Не зря, ох не зря я отвалил за этот кафтан такие деньги! Оказывается, и люльку из него можно соорудить! Мастер Джакомо, увидев сиё, грохнулся б оземь! Вне всякого сомнения!

– Однако, – заметил Лёлинг, – вы совсем раздеты.

– Обо мне не беспокойтесь. Будучи франтом, я тем не менее всегда полагал, что мода – это глупая и дрянная штука. Какой прок в жару рядиться в кучу шмоток? Я уж не говорю о дамах! И я вам отвечу: потому что, с одной стороны, хочется поразить своим блеском высший свет, с другой – хочется банально хоть раз надеть давно уж пылящиеся в вашем гардеробе наряды. Посмотрите на меня. – Грогар шаркнул ногой и элегантным жестом отвернул ворот свитера. – Шелковая рубашка тончайшей выделки, при этом прочная, как доспех – подарок моей горячо любимой сестрицы Миранды; байковый свитер, плотный, очень теплый; жилетка – каково?

– Что ж, – слабо улыбнувшись, кивнул ученый, – теперь я спокоен.

– Мне кажется, – сказал Грогар, – вы устали. У вас неважный вид. Поспите.

– Нет, спасибо. Не стоит беспокоиться.

Потом Грогар развлекал девочку. Он без конца сыпал глуповатыми шуточками и корчил смешные рожи. Робкая поначалу Лилия вскоре покатывалась со смеху и ни на шаг не отходила от него.

– Как быстро дети забывают горе, – прошептал Лёлинг, глядя на раздухарившегося ребенка, толкавшего, щипавшего и передразнивавшего Грогара, и на глаза его навернулись слезы. Лунга смущенно пробормотал в ответ:

– Да. На то они и дети.

– Я вижу, вы ей понравились, – сказал ученый, обращаясь к ярлу.

– Ничего удивительного, – уворачиваясь от Лилии, ответил Грогар. – Все женщины от меня без ума.

12

Когда совсем стемнело, все четверо, затаив дыхание, выбрались из своего убежища. Убедившись, что всё тихо, Грогар приказал было Лунге взять ребенка, однако Лилия в ультимативной форме потребовала, чтобы ее нес только «Логал». Тот особо не возражал и, сунув ее в свой бывший кафтан от самого великого мастера Джакомо Тантарильо из Этнойи – по мнению поэтов, красивейшего места на всем белом свете, – с легкостью, достойной уважения, отправил радостно попискивавшую девочку себе за спину и решительно двинулся вперед.

Страх, терзавший беглецов на их нелегком пути в первые минуты сумерек, постепенно сменился более оптимистичным настроением, и очень скоро они бодро шагали в направлении, указанном ученым – на северо-восток, где их ждали спасительные Северные Врата.

Грогар никак не мог свыкнуться с мыслью, что зверь выходит на охоту белым днем; обычно – в сказках, в легендах, – всё наоборот. Едва данное соображение посетило светлый ум ярла, как аристократ не преминул тут же его высказать вслух. Лёлинг только пожал плечами и продолжил идти, втянув голову в плечи, сосредоточенно разглядывая землю под ногами. В любом случае, решил Грогар, старик что-то скрывает или недоговаривает. Да и история его уж больно фантастична. Надо бы при случае его расспросить, может, даже немного пристрастно.

Полная луна плыла над горами, подсвечивая вершины бледным сиянием. Долина же как будто светилась во тьме, точно белая фарфоровая чаша, – это походило на стелющийся по земле туман или же пар, поднимающийся от разгоряченного тела. И деревья, и замок казались черным воинством, затаившимся в белесом мареве, ожидая жертву. Безрадостная картина.

Но Грогар мало внимания обращал на такие пустяки, как мрачный ландшафт.

– Не болтай ногами, красотка! – потребовал Грогар.

– А што? – задиристо спросила Лилия.

– Как это что? Ты мешаешь мне идти, сбиваешь, так сказать, с ритма.

– Ну холосо, не буду. – И девочка на время успокоилась, но только на время. Вскоре она начала теребить волосы Грогара, накручивать их на