Демоны и ангелы российской политики лихих 90-х. Сбитые летчики - Игорь Молотов

Надо отдать должное задумке — проект попал в точку. Во-первых, напуганные первыми переломными годами девяностых граждане ждали каких-либо, пусть и мистических знаков, подтверждавших, что они не зря поддержали Ельцина. И тут — «народный автомобиль» Березовского, практически символ возрождения страны, что должен заполонить дороги от Владивостока до Лиссабона. Все это металлическое великолепие должно было быть создано не «совками», а самыми настоящими западными партнерами и на деньги самих граждан. Тут Борис Абрамович не рисковал — идею завизировал сам Борис Ельцин, он даже освободил проект от таможенных пошлин и предоставил значительные льготы, а партнеры из Banque Nationale de Paris предложили кредитную линию на 150 миллионов долларов.

Нездоровый ажиотаж вокруг народного автомобиля во многом и сделал из Березовского российского Круппа — большого промышленника, обладавшего качествами политика-патриота, говорящего на языке народных чаяний: «Если Россия не хочет стать страной третьего мира, она должна создать серьезную промышленную базу». Мощно! Если не принимать во внимание тот факт, что как раз действиями Бориса Абрамовича и его соратников Россия превратилась в «страну-бензоколонку». Так или иначе, успех был полный — после начала продаж в декабре 1993 года ценные бумаги АВВА обогнали в ликвидности даже ваучер. Ими торговали на улице и в метро. Принцип был тот же: сертификаты объявлялись бессрочными, после постройки завода по выпуску «народных автомобилей» любой держатель бумаги мог бы обменять ее на акции или наличные деньги. Российские граждане накупили ценных бумаг АВВА на 50 миллионов долларов, которые попросту исчезли.

Спустя несколько месяцев проект стал разваливаться: первым из соглашения вышел General Motors из-за коррупции в Тольятти. Затем было объявлено, что собранных средств на строительство завода все равно не хватит — деньги будут использованы для других инвестиционных проектов, поскромнее. В результате к осени 1994 года бумаги АВВА обесценились. Потом, уже по прошествии десятка лет, Борис Абрамович вскользь упомянет, что где-то в Финляндии такой завод вот-вот должен начать массовый выпуск машин и что все не заладилось из-за трусливости и паникерства вкладчиков…

В книге американского журналиста Дэвида Хоффмана, с 1995 по 2001 год возглавлявшего московское бюро газеты Washington Post, одном из самых авторитетных исследований, посвященных истории зарождения крупного капитала в России 1990-х годов, упоминается об Автомобильном всероссийском альянсе, заложившем основу состояния Бориса Березовского. Автор вспоминает, что в 1993 году Борис Березовский, у которого всегда имелось множество планов, несколько раз приходил в Министерство финансов России. Он хотел встретиться с сотрудницей министерства Беллой Златкис, невысокой женщиной с короткими черными волосами, латвийскими предками и привычкой говорить повелительным тоном. В начале девяностых Златкис была назначена на должность руководителя только что созданного в министерстве департамента ценных бумаг и финансовых рынков. Правда, в тот момент никто не разбирался в ценных бумагах, а финансовые рынки только начали формироваться.

Березовский фонтанировал идеями, вспоминала она, и проявлял большую настойчивость. В своем маленьком кабинете Златкис слушала рассказ Березовского о его новой мечте. Он хотел построить автомобильный завод, чтобы выпускать народный автомобиль вроде «фольксвагена». Компания Березовского, ЛогоВАЗ, стала ведущим продавцом автомобилей в России, выкупая тысячи автомобилей «жигули» на АвтоВАЗе в Тольятти и расплачиваясь за них с большим опозданием уже обесценившимися рублями. Теперь Березовский предлагал пойти дальше. Он сказал Златкис, что ему нужен кредит в размере двух миллиардов долларов, чтобы построить завод, который будет выпускать народный автомобиль. Представьте, как россияне будут толпиться в демонстрационных залах! Машина была мечтой каждого русского, и у Березовского в воображении имелся финансовый план.

Приватизационные ваучеры поразили сознание россиян — кто же тогда знал, что их просто одурачили ловкачи от государства. На улицах и биржах велась активная торговля ваучерами. Люди получали представление об акциях — бумагах, имевших реальную ценность. Поколение, выросшее на романах Теодора Драйзера, вдруг решило, что американская мечта может стать и их, россиян, мечтой. Ваучерные фонды, обещавшие высокий доход, росли как грибы, привлекая новых инвесторов.

Березовский подумал: если государство может выпускать ценные бумаги, ваучеры, почему не может он? Люди профинансируют народный автомобиль. Они будут покупать акции.

«Он был уверен, что сможет собрать в России два миллиарда долларов», — рассказывала Златкис. Березовский хотел продавать акции. При упоминании этого слова Златкис вспомнила снежный вечер в декабре 1991 года вскоре после своего назначения на должность в Министерстве финансов. Советский Союз разваливался, до прихода к власти Ельцина и начала шоковой терапии оставалось совсем немного. Поздним зимним вечером Златкис вышла из министерства, чтобы поехать домой. Тротуары темных улиц покрывал лед. Шофер Златкис сел за руль старого промерзшего автомобиля. Когда машина свернула в один из переулков в районе Кремля, перед дрожавшей от холода Златкис открылась знакомая картина: на морозе при свете единственного фонаря стояла длинная очередь. Она попросила шофера остановиться и вышла, чтобы посмотреть, чем торгуют. Очередь состояла в основном из пожилых женщин.

Златкис услышала, что те говорят про акции. Они стояли в очереди за бумажками, по которым через год им обещали выплатить огромные дивиденды. Акции выпустил банк МЕНАТЕП. «Мы уже несколько дней стоим в очереди, чтобы купить акции, — сказала Златкис одна из женщин. — Они будут платить большие дивиденды. Мы покупаем акций на тысячу рублей. Через год они обещают вернуть нам десять тысяч рублей». Люди стояли в очереди за легкими деньгами.

Впрочем, в этом не было ничего удивительного — ваучерные фонды вскоре стали играть на желании людей получить легкие деньги: они включали в свои названия слова «алмазы» и «нефть» и предлагали ежегодные дивиденды свыше 500 процентов. Березовский, человек блестящего ума, не оставался в стороне, но делал все дьявольски элегантно. Даже поэтически.

Через день после голосования, 13 декабря 1993 года, в результате которого Ельцин добился поддержки новой российской конституции и избрания парламента, в просторном выставочном центре на Манежной площади началась продажа ценных бумаг. Сертификаты были напечатаны в Швейцарии на бумаге, пригодной для изготовления любой национальной валюты, со специальной защитой от подделки. На каждом был портрет известного дореволюционного русского промышленника, например Саввы Мамонтова, покровителя искусства и литературы, владельца чугуноплавильных заводов и главного акционера общества Московско-Ярославско-Архангельской железной дороги. Сертификаты были доставлены в Москву из Цюриха самолетом в тяжелых деревянных ящиках и хранились под усиленной охраной. Каково, а? Впрочем, сам Березовский вложил вырученные деньги в настоящее железо и олово, а не в мечту, пусть и такую красивую, какую он предложил российским гражданам.

Сага о народном автомобиле приведена не просто так — подобных проектов у Березовского было немало. Она дает представление о нем не просто как об удачливом махинаторе, но и ловком жонглере человеческими душами, крысолове, который будет водить Россию, а вместе с ней и собственную смерть за своей дудкой. В отличие от многих из тех, кто пополнял обойму российского олигархата девяностых, Березовский не только обеспечивал себе радостную жизнь, но и был готов отдавать солидные ломти пирога для удовлетворения целей, никак с обогащением не связанных.