Потолок одного героя - Иван Поляков

сунул в карманы и, двигаясь бочком, прошёлся взад-вперёд. Зашумела хвоя. Валежник переломился, что заставило его несколько опешить.

Будто бы нечаянно мужчина посмотрел по сторонам. Он вытер нос. Развернулся, поддавая редкую осоку, и внезапно наклонился… Он подобрал длинный оббитый по краю камень… И подошёл к моему валуну. Под которым ещё лежало золото.

Он присел.

— АХ ТЫ ж П-ф!..

Обрывки панталон упали. Я с места прыгнул зайцем. Прикрываясь нижним, животом лёг на шипы. «Мерз-завец!» Слива поломалась. Голова ушла вперёд и вниз. И я щекою встретил землю!

Пуча глаза закряхтел.

Тут же оттолкнулся от опоры локтями!

Попытался освободить штанину, которая увязла в шипах! Отпустил! Упал! Таки вскочил!

Никого.

Только лес вокруг. Большой зеленоватый камень; орешник и шершавые колонны елей. Словно свирель, пронзительно и резко в кронах заливалась птица. Кукушки больше слышно не было.

«Вот ведь… ***!»

* * *

Мы шли. По направлению к серой, исцарапанной ребятней по низу городской стене.

Я устал.

Устал и остался с тяжелым, пахнущим дымом послевкусием. Однако были и плюсы: день почти закончился.

Стоило одеться и заливцы перестали обращать на меня вниманье. Это неплохо. Я мог теперь спокойно распрямиться и, шагая, следить за сменой окон. Оград и вывесок.

Стражник всё обещал и обещал скорый дождь.

«А спугнуть неплохо получилось! — посетила утешающая мысль… — Подлец! Не раньше и не позже! Ну я ему еще покажу. Такое ему покажу! Имя, я полагаю, с такою внешностью выяснить не трудно».

Попавшись на глаза, большой желтоватый камень полетел куда подальше. Он приземлился у корней сирени. Чуть-чуть не «доскакал» до группы людей в залатанных штанах.

До меня долетел хриплый, каркающий кашель. У меня не осталось при себе другой ненужной пуговицы. Лишь золотые, за которые и убить могут.

Стражник уже не шёл, он больше «толок» камни дороги. Бородавки на обвислой щеке его стали заметней. Пот ручейками тёк за жёлтый воротник, отчего тот сделался бурым. «Как там дела в столице? — поинтересовался он. Но, не дождавшись моего ответа, сам стал жаловаться на супругу. На секретаря, и вообще на всех, кто был старше по званью. Мужчина очень хотел 'всех их вздёрнуть!»

… Кажется, кроме жены.

— Кровопийцы!.. И понимания ведь нет: что будет, если мы всем этим заниматься станем⁈.. Беспорядки же начнутся. (Я кивнул). Город трещит по швам, а они бумажки всё марают… А ещё ваш этот Вивар! Хорёк! Все ему должны как будто!.. За одну зарплату!

— Да. Это тяжело.

Стражник убрал прилипшую прядь подальше от глаз:

— Удумал! «В связи с положением», говорит!

— Так, что? Есть предложенья?

Стражник умолк. На широком лице его застыло непонимание.

— … Я дело делаю!.. — произнёс он с оттяжкой. — Это всё!.. Пусть об ерунде у начальства голова болит. На то они и сидят там! Это их забота… выдумывать… Что там да как.

Я кивнул.

Помешивая похлёбку длинной деревянной ложкой, женщина в пыльной, тяжёлой юбке разливала её по мискам. Малый ребёнок разносил. Кажется, девочка. Хотя мешковатая одежда и не давала сказать определённо.

Мимо лавки ювелира нёсся знакомый, опостылевший дух деревянной солонины.

… Ребёнок оступился. Выставив руки с плошкой, он упал. И похлёбка расплескалась. По нарастающей донёсся плач.

Держа мешок под мышкой, я через дно ощущал тяжесть, твёрдость монет. Я даже как будто мог сосчитать «рифлёные», ещё не успевшие облететь края… Золото.

Я предложил взять извозчика.

— Да мы, считай, уже пришли.

— … Мне нужно в банк.

Стражник умолк. Он встал. Нижняя губа служителя поджалась, а плоский подбородок его начал подниматься.

— … Эт рядом, — заключил мужчина наконец. — Считай дойти до перекрёстка.

Мы свернули, прошли по небольшому скверу, и сразу уперлись в белое, с четырьмя колоннами, строенье. С очень тяжёлыми на вид, воронёными решётками на окнах.

— Ты это… Знаешь… У меня ведь сегодня… дела ещё. Ты понимаешь?.. Служба! Куда б её.

— Понятно, — ответил я не без облегченья.

— Улицы ещё мести.

— Представля-ю!

— Дайка… Дай письмо-то твоё. Я гляну ещё раз адрес.

Мужчина взял, подвёл бумагу почти к самым глазам, а после посмотрел на вытянутых. Брови его поднялись, заложив одну глубокую морщину посреди лба.

Небольшие, глаза заблестели…

— Сэр рыцарь.

От адреса наёмника служитель Залива открестился: «далеко».

Зато о гостинице ' У кошки' он говорил охотно:

— Вот ту вот видишь… В неё и иди. В проходную… Вот как войдёшь — налево. Так и продолжай… И там не перепутай ничего. Это не проход… всего лишь здание упало. Уж год никак не огородим, вот люди и ходят. Да там до зарослей. Через парк…

Даже через ткань свёртка, через дно я чувствовал кошель. Ощущал приличный вес… и это вызывало смешанные чувства. Взгляд скоро пробежался по мощёной площади.

Переселенцев здесь видно не было. Возможно их гоняли. Или сами они предпочитали держаться подальше от большого, солидного здания с решёткой.

Герой это не тот, кто машет кулаками. Как только доберусь до отеля, напишу несколько писем. У меня, спасибо вечерам, набралось по зернышку вполне достаточно знакомых, чтобы повлиять на ситуацию.

Мне даже понравилась мысль: потратить этот вечер на составление просительных, доверительных и, чего греха таить, требующих расчета текстов.

Связи, они бывают разными.

— Дыру найду, а дальше — разберусь по ходу дела.

Стражник выдохнул.

Он взглянул на адрес, сопнул и кивнул.

— Н-н-ооо!

Удар кнута.

Едва успев отскочить, я едва не упал.

— Да к ястребу, — едва успел выдернуть меня стражник. — В *** да ***… Найдем! Вы даже ** не сомневайтесь.

— Нет-нет, — улыбаясь. — Всё в порядке.

Тяжёлый взгляд.

— Да… ястреб забери.

Меня не узнали.

«Кто бы знал, что подобное может быть приятным».

Проводив медленно удалявшуюся грузную фигуру взглядом, я выдохнул ещё раз.

Поздоровался с мужчиной в шляпе, который (вероятно, по ошибке) поздоровался со мною. Наступил на каждую из трёх тщательно вымытых ступеней.

Полотно двери с простым геометрическим узором. С червлёными, органично вписанными массивными шипами на месте обычных гвоздей.

Ещё слегка дрожа я взялся за «тяжёлую» тёплую ручку.

— Про-хх…

— Я зде-Есь стоял!

— … от-ходите! Отходите, я вам говор!..

— Да ну-у!

Я моргнул.

Знакомая со времён торговли при дворе, тягучая волна из ора и душного воздуха ударила в лицо. (Я покрепче вцепился в скарб). Голова моя втянулась, а плечи сами «сложились», чтобы занимать поменьше места.

Два окна и четыре очереди.