Ревелль - Лисса Мия Смит

находится на грани разорения.

Не успел я ответить, как Лакс снова надела свою маску.

– Трудно объяснить.

Ей не нравилось быть уязвимой. Еще один драгоценный нюанс, который я возьму на заметку.

– И не надо. Роджер рассказывал мне о ваших финансовых сложностях.

Она встрепенулась:

– Роджер уже просил вас о помощи?

– По-моему, он не рассчитывал, что я могу чем-то помочь. Но я бы с удовольствием. Я готов на все ради семьи Роджера. Ради вас.

Она сидела не шелохнувшись, словно оцепенела.

– Правда?

Я, осмелев, накрыл ладонью ее руку. Возможно, за это Господь обрушит на меня все кары небесные, но мне было все равно. Какая мягкая у нее кожа, какие тонкие запястья…

– И пусть мы познакомились только что, все равно… Я готов на любые подвиги, лишь бы сделать вас счастливее.

Роджер наверняка сказал бы, что такие фразы ни в коем случае нельзя говорить девушкам.

– Думаю, вы понимаете, чего я хочу. – Ее голос звучал так беззащитно, что у меня заныло сердце.

– Ради вас я горы сверну.

Она склонилась ко мне и, прикоснувшись губами к уху, прошептала:

– И будете поставлять нам спиртное?

Провалиться мне на этом месте. Попроси она продать душу дьяволу, я бы лишь поинтересовался, где поставить подпись.

– Если бы я мог, то отдал бы вам все спиртное на свете, – проговорил я. – И свое сердце в придачу.

На ее нежном лице отразилась целая буря эмоций, и среди них – облегчение. А уж что чувствовал я – никакими словами не передать.

Не успел я произнести ни слова, как она придвинулась ко мне еще ближе. И губы, которыми она пела мне, губы, на которых играли десятки оттенков ее ослепительной улыбки, – эти губы встретились с моими. Надо мной вспыхнули тысячи фейерверков, окатив сладким жаром.

Я забыл, как дышать.

Забыл, что у меня есть руки, ноги. Остались только губы.

Забыл собственное имя и слился с ней воедино.

Глава 7

Лакс

Поцелуи были для меня не в новинку. Я не раз мысленно отмечала их галочкой в списке навыков, которыми, по мнению мамы, должна была овладеть. Парень с Ночной стороны, чья семья работала в порту. Кто-то из Эффиженов – он прервал поцелуй и стал решать математическую задачу, проверяя, не лишила ли я его разума. Чрезмерно самоуверенный турист, который твердо вознамерился соблазнить звезду шоу Ревеллей и запрокинул меня назад с такой силой, словно пробовался на роль в художественном фильме. Те поцелуи были довольно приятными. И даже волнующими.

Но с этим даже близко сравниться не могли.

На краткий миг Дьюи удивленно замер. Потом подался вперед, прижался к моим губам с такой нежностью, что в груди сразу потеплело. Медленно, страстно ловил мое дыхание. Уверенной ладонью погладил мою щеку, пощекотал большим пальцем шею в том месте, где бешено колотился пульс. Он был нежен, каждое прикосновение губ обещало открыть неведомые тайны, однако мое тело откликалось без намека на нежность: в крови бурлил адреналин, и голова кружилась даже сильнее, чем в те захватывающие мгновения, когда я выпускала трапецию и взмывала в воздух, когда земля и небо сливались в едином вихре, маня к себе.

Уплыла в небытие музыка из Большого шатра. Смолкли далекие голоса. Нас окутала неведомая сила, грозная и могущественная, во всем мире остались мы и только мы.

Он слегка отстранился, втягивая воздух, словно тоже забыл дышать. Прижавшись друг к другу лбами, мы не произносили ни слова. Молчали в тихом благоговении перед этим неповторимым, хрупким моментом. Его плечи поднимались и опускались с каждым судорожным вздохом, но завороженный взгляд не отрывался от меня ни на миг. Ждал. Предвкушал.

Я обняла его за шею и поцеловала опять. Его тело под парадной рубашкой пылало, как в лихорадке, но, когда я коснулась его волос, пропуская между пальцами прохладные темные локоны, он содрогнулся, будто от холода. Пощекотал легким дыханием мои губы, прижал к себе бережно, будто величайшую драгоценность. Наши губы осмелели, сердце, казалось, вот-вот вырвется из груди…

И тут в дверь постучали.

Разорвав поцелуй, мы застыли в сантиметре друг от друга. Он держал в ладонях мое лицо, словно не мог поверить, что я настоящая. Это чувство было взаимным. Неужели Хронос может быть таким добрым, внимательным и так целоваться?

И он пообещал мне все спиртное на свете.

Стук повторился.

– Пойдите прочь! – простонала я.

Он рассмеялся, разрядив напряженность момента. Я, не удержавшись, провела рукой по его скулам. Такие острые, хоть режь алмазы. А какие густые волосы – они были зачесаны назад, но я их взъерошила, перекинув на лоб…

Опять стучат, уже настойчивее.

Я высвободилась из его объятий.

– Оставайся тут.

Тот, кто осмелился постучать, будет вышвырнут за порог. Немедленно.

За дверью стояла Колетт, с ней – симпатичный парень с темными волосами и фарфоровым лицом. Богатый, судя по дорогому на вид жилету и галстуку. Рада за нее.

– Эта комната занята.

Она прекрасно знает, могла бы не мешать.

Колетт схватилась за дверь, не давая ей закрыться, и предостерегающе сверкнула глазами.

– Лакс, это Дьюи Хронос.

Я, прищурившись, вгляделась в самозванца и уже была готова послать его куда подальше, как вдруг он протянул руку, обнажив часы на запястье. Эти часы было ни с чем не спутать, других таких просто нет. Это и впрямь Дьюи Хронос.

Тьфу ты черт.

Только этого не хватало.

Он поцеловал мне руку, и черные опалы на его циферблате заставили мою кровь, кровь Ревеллей, бурлить.

Я не могла собраться с мыслями. Не могла сделать вдох. Не могла поверить, что я такая идиотка.

– Ваша сестра сказала, что вы желаете меня видеть. – Он выгнул брови над темными глазами. Карими, как и говорил дядя Вольф.

– Да, конечно. Я, э-э, заметила вас в зрительном зале и… Искренне извиняюсь, не могли бы вы подождать одну секундочку?

Колетт была готова испепелить меня взглядом, Дьюи хотел было что-то сказать, но я закрыла дверь у него перед носом:

– Никуда не уходите!

Черт побери. Я только что захлопнула дверь перед человеком, от которого зависело наше будущее.

– Кто это был? – спросил красивый самозванец. Обещавший мне все спиртное на свете.

– Прочь отсюда. – Я указала на окно.

Его глаза широко распахнулись от удивления. Сапфировые, такого нежного оттенка, что хотелось утонуть в них с головой.

Я схватила сброшенную туфельку на высоком каблуке и прицелилась в него.

– Прочь, а то проткну тебе горло и скормлю тиграм.

– Лакс! – Колетт возилась с ключами. – Мы входим!

Мне конец. Оставалось только одно…

– Под кровать. Быстро! – Я замахнулась на самозванца туфлей, и он кубарем скатился с кровати.

Дверь распахнулась как раз в тот миг, когда чертов пройдоха скорчился у моих ног, едва успев скрыться из виду.

– Входите! – Я уронила туфлю за спину, и незнакомец тихо ойкнул от боли. Я топнула ногой, чтобы заглушить звук.

Колетт как-то странно посмотрела на меня:

– Я вас оставлю.

Настоящий Дьюи Хронос снял шляпу и окинул взглядом комнату. От невзрачного малыша, который много лет назад цеплялся за мамину юбку, не осталось и следа. Его сменил молодой человек с безукоризненной стрижкой, в роскошном костюме, словно сошедший со страниц модного журнала. А у того, другого, волосы были лохматые и отросшие. Даже галстука он не носил. А я-то, дура, с ним целовалась. И утонула в том поцелуе.

Я прикрыла ладонью распухшие губы и одарила Дьюи кокетливой улыбкой.

Он протянул мне букет фиолетовых лилий.

– О! – воскликнула я. – Это же…

– Ваши любимые? – он улыбнулся, отчего на левой щеке появилась крохотная ямочка.

– Верно.

Он уже навел справки. Кто, интересно, рассказал ему о моих любимых цветах?

Я пнула самозванца. Он был слишком велик и под кроватью не умещался, но пытался втиснуться.

– Спасибо, что пришли проведать меня, – снова начала я. – Надеюсь, моя кузина не нарушила ваши планы на вечер.

Он снисходительно махнул рукой:

– Когда тебя зовет к себе звезда Ревеллей, можно считать, что вечер удался.