Неестественные причины - Филлис Дороти Джеймс

– Я уже потом подумала, надо было настоять, чтобы она переночевала у нас. У нее действительно вид совсем больной, опасно оставлять ее одну в таком состоянии.

Элизабет пожала плечами:

– Я вообще-то сказала ей, что у нас есть свободная комната и она может там разместиться до приезда девушки, которая будет у тебя жить au pair (фр. – без жалованья, выполняя домашнюю работу за стол и квартиру). Но она и слушать не захотела. А когда я взялась было уговаривать, то занервничала. Ну я и отстала. В конце концов не ребенок. Ей ведь уже тридцать? Насильно не переселишь.

– Да, конечно. – Селия Кэлтроп подозревала, что ее племяннице вовсе и не хотелось переселить к себе Сильвию Кедж. Женщины вообще относились к бедняжке не так сердечно, как мужчины, она это давно заметила, и Элизабет не скрывала своей антипатии.

Из глубины кресла Элизабет спросила:

– А что еще было, когда мы уехали?

– Почти ничего. Джейн Далглиш думает, что он был, возможно, убит ее топором. У нее уже больше месяца, как топор пропал.

– Разве инспектор Р.еклесс сказал, что его убили топором?

– Нет, но ведь очевидно…

– Значит, мы пока не знаем, как он умер. Мало ли каким способом его могли убить. А руки отрубить уже после. Вернее всего, что так. У живого человека, в сознании, не так-то просто оттяпать обе кисти. Инспектор Реклесс, конечно, знает точно. Хотя бы по количеству вытекшей крови. И время наступления смерти с точностью до часа ему, я думаю, известно без медэкспертизы.

– Но ведь смерть наступила во вторник вечером, это же ясно. Во вторник у него что-то стряслось, Морис не такой человек, чтобы, никому словом не обмолвившись, уйти из клуба и провести ночь невесть где. Он умер вечером во вторник, когда мы с Сильвией сидели в кино.

Она твердила это самоуверенно и настойчиво. Так ей хочется, и, значит, так и было. Морис умер во вторник вечером, и у нее железное алиби. Она добавила:

– Как неудачно для Джастина и Оливера, что они в этот вечер оба оказались в городе. Правда, и у того и у другого есть кое-какое алиби, но все-таки получилось неудачно.

– Я тоже во вторник вечером была в Лондоне, – тихо сказала Элизабет. И поспешила добавить, опередив тетю: – Знаю, знаю, что ты скажешь. Предполагалось, что я лежу в Кембридже больная. Но на самом деле мне разрешили встать раньше. И утром во вторник я первым скорым поездом доехала до Ливерпул-стрит. У меня там в ресторане была назначена встреча с одним человеком. Из Кембриджа один, ты не знаешь. Выпускник. В. общем, он не явился. Меня, конечно, ждала записка, очень вежливая, с глубочайшими сожалениями. Но не надо было назначать встречу в таком месте, где нас обоих знают. Мало приятного, когда мэтр смотрит на тебя с сочувствием. Я вообще-то не удивилась. И это все неважно. Но я просто не хотела, чтобы Оливер с Джастином чесали языки насчет меня. И Реклессу тоже, я считаю, я не обязана исповедоваться. Пусть сам докапывается, если ему нужно.

«Но мне ты рассказала!» – мысленно воскликнула Селия и так, вся вспыхнула от удовольствия, что порадовалась полутьме в комнате. Девочка впервые поделилась с ней своими переживаниями. Ей захотелось утешить и расспросить племянницу, но она мудро воздержалась и только сказала:

– Все же, дорогая, боюсь, неразумно было с твоей стороны на целый день уехать в город. Ты ведь еще слаба. Слава Богу, тебе это как будто бы не повредило. Ты пообедала, а дальше что?

– Да так, до вечера прозанималась в Лондонской библиотеке. Потом сходила в кино на «Новости дня». Спохватилась уже поздновато и решила заночевать в гостинице. У нас ведь с тобой не было точно договорено, когда я приеду. Поужинала в «Лайонзе» на Ковентри-стрит и по телефону сняла номер в Блумсбери в отеле «Вальтер Скотт». Прослонялась по улицам почти весь вечер, ключ взяла, по-моему, уже около одиннадцати. И легла спать.

– Вот и прекрасно! – обрадовалась мисс Кэлтроп. – Дежурная сможет это засвидетельствовать. И в «Лайонзе», должно быть, кто-нибудь найдется, кто тебя запомнил. По-моему, ты абсолютно права, что пока не стала об этом распространяться. Кому какое дело? Подождем, пока объявят время смерти. Тогда можно будет все пересмотреть.

Она старалась, чтобы голос у нее не звенел от удовольствия. Вот оно – то, к чему она всегда стремилась. Сидеть вместе, разговаривать, строить планы. Племянница, пусть косвенно, пусть нехотя, но попросила у нее поддержки и совета. И надо же, потребовалась смерть Мориса, чтобы их сблизить. Она продолжала рассуждать:

– Я рада, что ты не расстроилась из-за этого несостоявшегося свидания. Теперешние мужчины абсолютно не умеют себя вести. Если он, предположим, не смог до тебя заблаговременно дозвониться, по меньшей мере за сутки, правила хорошего тона требуют, чтобы он появился лично во что бы то ни стало. Но зато ты хотя бы знаешь, на каком ты свете.

Девушка встала с кресла и молча пошла к двери. Тетка крикнула ей вдогонку:

– Я приготовлю питье и принесу тебе в комнату! Попьем вместе. Я быстро. Ты ложись пока в постель!

– Спасибо, мне ничего не надо.

– Но ты же говорила, что хочешь выпить чего-нибудь горячего. Это тебе необходимо. Сейчас заварю «Овалтин». Или лучше просто подогреть молока?

– Я же сказала, мне не надо ничего. Я ухожу спать. И оставь меня, пожалуйста, в покое.

– Но, Элиза…

Дверь захлопнулась. И ни звука. Даже шагов вверх по лестнице и то не слышно. Не слышно ничего. Только шипение дров в камине да тишина снаружи, беспросветное ночное одиночество.

Утром Далглиша раз­будил телефон. По-видимому, тетя сразу сня­ла трубку, так как звонки тут же прекрати­лись, и он опять погрузился в сладостную полудремоту, которой так приятно предать­ся после того, как хорошо проспал ночь. Примерно через полчаса звонки возобнови­лись, теперь как будто настойчивее и гром­че. Далглиш открыл глаза – прямо перед ним в обрамлении окна переливался светом пря­моугольник яркой голубизны, рассеченный волосяной линией горизонта на море и небо. Как видно, предстоял еще один пого­жий осенний день. Собственно, еще один погожий день уже давно начался. Часы, к великому его изумлению, показывали чет­верть одиннадцатого. В халате и шлепанцах он сошел вниз и успел услышать, как тетя отвечает в телефонную трубку:

– Да, инспектор, я скажу, как только он проснется. Это срочно? Нет, просто он при­ехал сюда отдохнуть… Ну разумеется, он с удовольствием вас посетит сразу после зав­трака. Всего доброго.

Далглиш наклонился и на мгновенье при­коснулся щекой к ее щеке, крепкой и мягкой, как замшевая перчатка.

– Это Реклесс?

– Да. Он сказал, что находится в доме Се­тона и будет рад, если ты проведешь там с ним сегодняшнее утро.

– А в каком качестве, он не сказал? Я дол­жен буду работать или только любоваться, как он работает? Или, может быть, я – подо­зреваемый?