Аня из Авонлеи - Люси Мод Монтгомери

— Вероятно, причина его поведения в тех разговорах, которые он слышит дома.

— Не совсем так. Энтони — независимый малый и сам составляет обо всем свое мнение. Но в прежней школе он имел дело только с учителями-мужчинами и считает, что «учительши» никуда не годятся. Ну что ж, посмотрим, чего можно добиться терпением и добротой. Мне нравится преодолевать трудности и работа кажется интересной. Пол Ирвинг восполняет все, чего мне не хватает в других. Этот ребенок просто прелесть и к тому же необыкновенно талантлив. Я убеждена, что мир еще услышит о нем в будущем! — заключила Аня с глубоким чувством.

— Мне тоже нравится преподавать, — сказал Гилберт. — Начать с того, что это неплохая учеба для меня самого. Знаешь, Аня, за те несколько недель, что я развиваю юные умы в Уайт Сендс, я научился большему, чем за все те годы, которые провел на школьной скамье сам. Похоже, у всех нас дела идут неплохо. В Ньюбридже, как я слышал, очень полюбили Джейн, а в Уайт Сендс, надеюсь, вполне довольны вашим покорным слугой… все, кроме мистера Эндрю Спенсера. Вчера вечером по пути домой я встретил миссис Блеветт, и она заявила, что считает своим долгом сообщить мне, с каким глубоким неодобрением относится к моим методам преподавания мистер Спенсер.

— Ты замечал, — спросила Аня задумчиво, — когда люди говорят, что считают своим долгом что-то тебе сообщить, то можешь готовиться к неприятному известию? И почему они никогда не считают своим долгом сообщить то приятное, что они слышали о тебе? Миссис Доннелл опять вчера приходила в школу. Она сочла своим долгом сообщить мне, что миссис Эндрюс возражает против того, чтобы читать детям на уроках сказки, а мистер Роджерсон находит, что Прилли недостаточно хорошо продвигается по арифметике… Если бы Прилли тратила меньше времени на то, чтобы строить глазки мальчикам над своей грифельной дощечкой, ее успехи были бы куда больше. Я уверена, что Джек Джиллис решает за нее примеры на уроках, хотя ни разу не смогла поймать его с поличным.

— А удалось ли тебе примирить многообещающего сына миссис Доннелл с его аристократическим именем?

— Да, — засмеялась Аня, — но это было нелегко. Сначала, когда я называла его Сен-Клэром, он не обращал на меня ни малейшего внимания. Мне приходилось повторять это имя два или три раза, и лишь когда другие мальчики начинали подталкивать его локтями, он поднимал на меня глаза с таким обиженным и возмущенным видом, как будто я назвала его Джон или Чарли, — как же он мог догадаться, что я имела в виду его?! Я задержала его в классе после занятий и ласково с ним поговорила. Я сказала ему, что его мать настаивает, чтобы я называла его Сен-Клэром, и я не могу идти против ее воли. Он все понял — он действительно очень разумный и здравомыслящий мальчуган — и сказал, что я могу называть его Сен-Клэром, но из любого мальчишки, который посмеет его так назвать, он "выбьет потроха". Конечно, мне пришлось сделать ему замечание за такие возмутительные выражения. И с тех пор я называю его Сен-Клэром, а мальчики — Джейком, и все идет гладко. Он признался мне, что собирается стать плотником, но миссис Доннéлл непременно желает, чтобы я готовила его к карьере профессора университета.

Упоминание об университете придало новое направление мыслям Гилберта, и они заговорили о своих мечтах и планах — серьезно, искренне, с верой, как любят говорить молодые, когда будущее остается еще непроторенным путем, полным чудесных возможностей.

Гилберт окончательно решил, что станет врачом.

— Это замечательная профессия, — начал он с воодушевлением. — Человек всю жизнь должен с чем-то бороться — помнится, кто-то определил род людской как "сражающихся животных", — вот и я хочу бороться — бороться с болезнями, болью, невежеством, которые идут в жизни рука об руку. Я хочу честно выполнить свою часть работы в этом мире, внести свой вклад в сокровищницу знаний, которую с незапамятных времен пополняли и продолжают пополнять по сей день добрые и благородные люди. Я испытываю глубокую благодарность к тем, кто жил до меня и сделал для меня так много. И выразить эту благодарность я могу, лишь совершив все, что в моих силах, для тех, кто будет жить после меня. Мне кажется, что это единственный способ, каким человек может честно расплатиться со своими долгами перед человечеством.

— А мне хотелось бы внести в жизнь побольше красоты, — сказала Аня мечтательно. — Для меня не так важно дать людям знания — хотя я думаю, что это благороднейшее стремление, — но я хотела бы, чтобы им приятнее жилось… чтобы благодаря мне они узнали радость или у них возникла счастливая мысль, которая никогда не появилась бы, если бы меня не было на свете.

— Я думаю, ты осуществляешь свою мечту каждый день, — заметил Гилберт, взглянув на Аню с восхищением.

И он был прав. Аня обладала врожденным даром нести людям свет и радость: когда она с улыбкой или ласковым словом входила в чью-нибудь жизнь, обладатель этой жизни мог увидеть, хотя бы ненадолго, лежащий перед ним путь чарующим и полным надежд.

Наконец Гилберт неохотно поднялся:

— Очень жаль, но пора уходить. Я должен еще забежать к Макферсонам. Муди Спурджен сегодня приезжает домой из семинарии на выходные. Он обещал привезти мне книгу профессора Бонда.

— А я должна приготовить чай к возвращению Мариллы. Она поехала навестить миссис Кейс и скоро вернется.

Когда Марилла приехала домой, чай был готов, в камине весело потрескивал огонь, стол украшала ваза с побелевшими на морозе папоротниками и рубиново-красными кленовыми листьями, а в воздухе носился восхитительный запах ветчины и подрумяненного на огне хлеба. Но Марилла опустилась на свой стул с безрадостным вздохом.

— Что-нибудь с глазами? Болит голова? — спросила Аня с тревогой.

— Нет. Просто устала… и расстроена. Из-за Мэри и ее детей. Ей все хуже. Боюсь, дни ее сочтены. А что до близнецов… не знаю, что с ними будет.

— Неужели от их дяди все еще нет известий?

— Есть. Мэри получила от него письмо, Он работает в поселке лесорубов и «пасется» там… Трудно сказать, что это значит. Но, как бы там ни было, он пишет, что не сможет взять детей до весны. К тому времени он собирается жениться и зажить своим домом, а пока ему и взять-то их некуда. Он советует ей на зиму пристроить детей у кого-нибудь из соседей, но ей тяжело к ним обращаться с подобной просьбой. Она никогда не была близка с людьми в Графтоне, это факт… Короче говоря, Аня, я уверена, что Мэри хочет, чтобы я взяла ее детей. Она этого не сказала, но я прочла всё в ее взгляде.

— О! — Аня сложила руки, вся затрепетав от волнения. — Вы конечно же возьмете их, Марилла, правда?

— Еще не знаю, — сказала Марилла довольно резко. — В отличие от тебя я никогда не принимаю скоропалительных решений. Троюродное родство — не такое уж серьезное основание рассчитывать на подобного рода услугу. Заботиться о двух шестилетних детях — к тому же близнецах — ужасная ответственность!

У Мариллы было представление, что близнецы в два раза хуже прочих детей.

— Близнецы — это очень интересно… то есть, конечно, если это одна пара, — отозвалась Аня. — Только когда их две или три пары — это становится однообразным. Мне кажется, было бы очень хорошо, если бы у вас было какое-то развлечение, пока я в школе.