Аромат золотой розы - Марта Таро

Он отобрал у заключённой бутылку и, подхватив, оттащил на стол. Луиза закрыла глаза, а тюремщик широко раздвинул её ноги и, хрипло крякнув, вонзился в тугое лоно. Девушка закричала и забилась, но широкие ладони плотно прижимали её плечи к столешнице, не давая шелохнуться. Боль была непереносимой, и Луизе показалось, что мужчина сейчас разорвёт её пополам. На мгновение она подумала, что так будет даже лучше, ведь она просто отмучается, но в памяти всплыло крошечное личико племянницы. Нет! Луиза де Гримон не имеет права умирать, даже если ей этого очень хочется!

Тюремщик хрипло зарычал и, тяжело дыша, рухнул на грудь своей жертвы, но быстро опомнился и отошёл от стола. Откуда-то сбоку послышался шум льющейся воды. Луизе казалось, что в её теле нет ни одной целой кости, ни одного живого места, но, сделав над собой усилие, она всё-таки попыталась встать.

– Погоди, давай я тебе помогу, – услышала она тихий, даже какой-то робкий, голос начальника тюрьмы.

Мужчина подошёл к столу и легко поставил Луизу на ноги. Она сделала шаг, потом другой и схватилась за спинку кресла. Теперь она уже могла стоять достаточно твёрдо.

– Ты дочка и сестра герцога? – спросил тюремщик, натягивая на неё рубашку.

– Да, – прошептала Луиза, сил говорить у неё не было.

– А девочка, что родилась, – единственный ребёнок твоего брата?

Луиза кивнула, не понимая, что же ещё нужно этому человеку. Он уже забрал её честь, чего же более?

– Понятно, что ты хочешь спасти наследницу вашего рода, да только монашки её не возьмут.

– Почему? – ужаснулась Луиза. Неужели её жертва оказалась напрасной?

– Нет больше ни монастырей, ни монашек, – объяснил комендант, – тех, кого не убили, посадили в тюрьмы. Некому тебе отдавать этого ребёнка. Но уговор есть уговор. Я дам тебе немного денег и рабочую одежду нашей прачки, та оставляет её в постирочной, когда уходит домой. Бери племянницу и пробирайся в Кале, а там уж, если тебе повезёт, уезжай в Англию.

Начальник тюрьмы вышел в коридор, что-то сказал конвоиру и через несколько минут вернулся в свой кабинет с платьем и плащом. Луиза только успела переодеться, как в кабинет ввели её невестку с малышкой на руках. Предупредив, что у женщин – лишь пять минут, чтобы проститься, тюремщик вышел. Невестка передала девочку Луизе и, встав на колени, поцеловала обеим руки.

– Благослови вас Господь и Дева Мария, живите и будьте счастливы, – всхлипнула бедняжка. Она поднялась и, не в силах оторваться, глядела в крошечное личико своей спящей дочери. Дверь отворилась, это вернулся начальник тюрьмы. Он вывел рыдающую герцогиню в коридор и передал её конвоиру.

– Вот немного денег, – виновато сказал комендант, протягивая Луизе тощий кошелёк, – больше у меня нет, ты уж сама как-нибудь выкрутись.

Чувство благодарности примирило Луизу с этим мужчиной – её жертва оказалась ненапрасной. Пряча кошелёк за пазуху, она сказала:

– Спасибо вам за всё!

Тюремщик кивнул, отводя глаза, потом вывел Луизу за ворота тюрьмы и, попрощавшись, захлопнул маленькую калитку в старинных, обитых железом воротах, а Луиза скользнула в ночь.

– Вот и начались наши скитания, Розита, – тихо сказала она крошечной племяннице, – но я обещаю, что ты обязательно вырастешь и станешь прекрасной розой Лангедока.

Луиза сама не знала, как у неё вырвалось это имя. Просто из глубины памяти выплыло нежное детское прозвище. Так её саму звала когда-то мать. Как же давно это было! Восемнадцатилетняя Луиза шагала во тьме. Вот только откуда она знала, что ждёт их дальше? Лондонские трущобы… Болезнь и голод… Но теперь же всё наладилось! Бывшая заключённая – преуспевающая хозяйка модной мастерской, а Генриетта выросла и стала настоящей красавицей. Да и самой Луизе отнюдь не восемнадцать, а все тридцать пять… Зачем вспоминать прошлое? Зачем проходить через муки вновь и вновь? Как это жестоко!..

Навстречу Луизе из чернильной тьмы беззвёздной ночи вышел брат. Он вёл за руку свою молодую жену.

– Дорогая, ты сдержала слово! – с улыбкой сказал герцог, а герцогиня кивнула. – Мы гордимся тобой: из новорожденной малышки ты вырастила настоящее сокровище. Жаль только, что нынче тебя обманули, и девочка осталась без защиты перед лицом врагов. Возвращайся к Генриетте! И поскорее…

Герцог обнял супругу за плечи, и они исчезли во тьме. Луиза огляделась. Больше не было ни тюрьмы, ни Тулузы. Вместо них, прижавшись друг к другу, стояли серые дома маленькой парижской улочки, а сама Луиза, стоя на крыльце, стучала в дверь одного из домов.

«Месье Трике… – вспомнила она. – Я приехала к нему, но в доме никого нет. Значит, нужно уезжать. Генриетта меня ждёт, волнуется…»

Луиза развернулась, попытавшись сбежать с крыльца, но не смогла сделать ни шагу.

«Проснись! – кричал страх в её голове. – Скорее, иначе будет поздно!»

Луиза открыла глаза, но вокруг ничего не изменилось. По-прежнему было черным-черно. Женщина пристально вглядывалась во тьму, пытаясь понять, на каком она свете. Постепенно сгустки тьмы проступили предметами мебели: это оказались сундук и стол. Луиза пошевелила руками, они двигались. Значит, можно хотя бы на ощупь понять, что вокруг.

Всё, до чего она смогла дотянуться, Луиза ощупала и определила, что лежит на кровати. Может, попробовать сесть?.. Ей это удалось… Уже хоть что-то! Луиза спустила одну ногу и крепко оперлась ею об пол. Ступня стояла твёрдо. Прекрасно, теперь вторую ногу… Луиза вдруг поняла, что не может этого сделать. Изогнувшись, она провела ладонью по бедру, потом по икре, всё было как обычно, тело чувствовало прикосновения. И вдруг пальцы упёрлись в широкий металлический обруч. Шершавый, с большой грубой заклёпкой, тот не оставлял сомнений в своём назначении – кандалы! От обруча куда-то во тьму убегала толстая цепь. Спина Луизы покрылась холодным потом: она была пленницей, да к тому же её приковали, как рабыню на невольничьем рынке! От отчаяния она закричала.

Жак-Костоправ отчаянно пытался связать слова в единое целое. Он стоял навытяжку в маленькой столовой, где из мебели помещались лишь старинный пузатый буфет с виноградными гроздьями на дверцах да стол на толстой, как бочонок, ноге в окружении жёстких стульев. У Жака – сильного, как слон, лохматого рыжего великана с умом ребёнка – имелось множество недостатков и даже пороков, но для его хозяев всё и всегда перевешивало одно существенное достоинство: поистине, собачья верность Костоправа. В своё время и для Рене это оказалось решающим аргументом. Сейчас Жак явился с докладом и с титаническими усилиями выдавливал из себя слова:

– Женщина спит… Я налил ей в питье опия… Вы велели… Но уже скоро проснётся. – Отчитавшись, великан замолчал, но, поразмыслив, поинтересовался: – Чего дальше с ней делать?..

Ответа на этот вопрос у Рене не было. Женщина свалилась, как снег на голову, испоганив такое удачное дело. Рене ещё утром сообщили об отъезде служанки. Неприглядного вида вонючий нищий обошёл все дома в том маленьком переулке, где проживал почтеннейший Трике, а потом, прихватив объедки, пожалованные сердобольными кухарками, отправился с докладом к предводителю попрошаек. Спустя два часа сообщение о том, что дом пуст, достигло ушей Рене. Как удачно, что нотариусу пришло в голову отправить прислугу в деревню. Одной заботой меньше. Зачем брать лишний грех на душу? Пусть служанка живёт.