Жена или жертва?.. - Филлис Уитни

— Какое чудо! — восхищенно воскликнула я.

Гленн довольно улыбнулся.

— Я понял это, как только увидел его, принес домой в «Высокие башни» и все это время ждал подходящего момента. Но я собираюсь приступать к работе над алебастром без предварительного макета. Это будет пробный эскиз твоей головки, выполненный из глины, который даст мне возможность определить, как будет выглядеть окончательный вариант. Работать с камнем нужно в последнюю очередь, поскольку тогда уже не будет возможности исправить серьезные ошибки.

Я не смогла удержаться от того, чтобы не дотронуться до холодной гладкой поверхности. Она еще не была отполирована, но уже сейчас слегка поблескивала.

— Мне всегда казалось странным, что камень так притягивает к себе скульпторов, — заметила я. — Но теперь я поняла, как прекрасен этот грубый на вид материал.

— Алебастр — замечательный материал, — кивнул Гленн. — С ним приятно работать, но он требует большей осторожности, чем, например, мрамор, потому что, если резец соскользнет, работа может быть непоправимо испорчена. Впрочем, на этот раз я не боюсь трудностей. У меня есть мастерство, а ты рождаешь во мне вдохновение. Создание макета — дело довольно скучное, но необходимое. — Делясь со мной всеми тонкостями своей работы, он все больше воодушевлялся. — Знаешь, чем сильнее риск испортить скульптуру, тем большее удовлетворение испытываешь после ее завершения. Я не раз начинал работать с камнем, но до сих пор результаты были самыми заурядными. Теперь все будет по-другому. Наверное, что-то особенное происходит в душе художника, потому что он всегда знает, когда готов создать настоящее произведение искусства.

Блеск в глазах Гленна внушал надежду. Из этого камня должно получиться именно то, что он хочет. И если каким-то образом я смогу помочь мужу, то должна это сделать. И не только в качестве модели, но и своей поддержкой и верой в успех. Я хорошо понимала, что слишком мало знаю о работе скульптора, чтобы говорить с Гленном на эту тему, а похвала должна быть квалифицированной. Но если я смогу понять, что он хочет, и сделать то, чего он ждет от меня, то это и будет той помощью, которая ему сейчас так необходима.

— А Гленда тоже работает с камнем? — поинтересовалась я.

— Нет! — с каким-то неожиданным злорадством воскликнул Гленн. — И я очень рад этому. Именно поэтому скульптура — спасение для меня. В этой области я могу идти своим собственным путем и не состязаться с ней на ее территории. Подойди сюда, Дина. Подойди ближе, я хочу, чтобы ты увидела, что я собираюсь делать.

Я встала рядом с глыбой, а Гленн повернул ее так, чтобы верхний свет, льющийся с потолка, коснулся поверхности алебастра. Затем он схватил кусок древесного угля и начал небрежно рисовать прямо на камне.

— Ты видишь? Там внутри — девичья головка, Дина, и я собираюсь помочь этой ледяной нимфе из озера Серых камней выбраться из глубин. Девушка с волосами, струящимися по спине… Ее головка будет по шею выступать из камня, а волосы заструятся ниже по спине.

Гленн сделал несколько длинных штрихов куском угля, и я увидела поток струящихся волос. Потом он слегка обозначил нос, глаза, рот — и я разглядела все это там, в глубине камня, готовое проявиться, как только художник выманит девушку изо льда в живой солнечный мир.

— Вон там твое место, — сказал он, махнув рукой в сторону небольшого помоста. — Я поставлю туда кресло, чтобы тебе было удобно. Так я смогу обойти вокруг тебя и увидеть твою головку с разных точек.

Гленна переполняли чувства, связанные с работой, и я восхищалась им. Я всегда любила скульптуру, но сейчас испытывала священный трепет, оказавшись свидетельницей созидательной обработки камня задолго до того, как он обретет совершенную форму и станет произведением искусства.

Я сидела на помосте в холщовом кресле, а Гленн поворачивал мою голову то в одну, то в другую сторону.

— Каждый человек, — говорил он мне, — имеет характерный только для него поворот головы, и ты должна принять как можно более естественную позу, чтобы я мог найти положение, в котором ты будешь запечатлена.

Когда все было готово, Гленн взял из жестянки ком глины и, шлепнув его на подставку, начал работать. Время от времени он протягивал руку и на ощупь выбирал нужный в данный момент резец или шпатель, а глаза его тем временем ощупывали мое лицо и сравнивали его с пока еще бесформенным куском глины.

Я с интересом наблюдала за мужем, уговаривая себя не обижаться на этот отстраненный взгляд. Сейчас я была для него не возлюбленной и не женой, а только моделью.

Он говорил, что не любит эту черновую работу, но считал необходимым создать из глины маленькое воплощение того, что мысленно уже видел большим. Образ будущей скульптуры был внутри камня, и главной задачей художника было отыскать его и освободить от всего лишнего, отколов и отбросив прочь каменную оболочку. А макет был призван помочь ему в этом.

Гленн поместил зеркало на выступ возле окна, чтобы в нем отражалась противоположная сторона глиняного эскиза, и я видела в нем лицо мужа, сосредоточенное и уверенное.

Когда я устала, он позволил мне отдохнуть, но не показал своей работы. Лицо из глины, над которым он трудился, было повернуто в противоположную от меня сторону, потому что он боялся, что малейший вопрос или намек на критику могут сбить его с пути. Таким образом, я не видела первых результатов нашего совместного труда и должна была довольствоваться его собственным заявлением, что все идет хорошо, и барьер, так долго сдерживающий его творчество, сломан.

Это было счастливое утро. Я чувствовала, что мы стали еще ближе друг другу, и тревожные события вчерашнего дня можно забыть. Живущие через озеро Макинтайры казались мне сейчас далекими и нереальными. Гленн помог мне избавиться от болезненных воспоминаний. Он сделал меня счастливой.

Наступило время ланча, и мы спустились в столовую. Наоми снова обслуживала нас, сказав, что уже перекусила. Во второй половине дня должна была появиться приходящая прислуга, которая помогала ей с уборкой и приготовлением обеда.

— Пока я живу здесь одна, — сказала Номи, — то готовлю себе сама, но когда приезжают Кол-тон или близнецы, обед превращается в праздничную трапезу со свечами.

За кофе Гленн неприятно удивил меня. Я все еще чувствовала себя новобрачной и готова была проводить с ним каждую минуту, но он ясно дал понять, что не нуждается в этом.

— Пойду прогуляюсь по лесу… обдумаю свою работу, — заявил он. — Извини, но я не могу взять тебя с собой, Дина. Ты будешь меня отвлекать. Если хочешь, осмотри дом или прогуляйся к озеру… Сегодня светит солнце, и день просто чудесный.

Подавив обиду, я сказала себе, что сама выбрала роль служанки его искусства, поэтому должна смириться и делать все, о чем он просит. Но когда он вышел из-за стола и мы с Номи остались одни, она неодобрительно посмотрела ему вслед и едва заметно покачала головой.

— Они одиночки, эти близнецы, и не мешают только друг другу. Ты должна привыкнуть к этому. — Она пристально взглянула на меня. — Кстати, сегодня ты удивила меня. Прошлым вечером я заметила в тебе некоторую независимость, но когда ты спустилась вниз утром, то вела себя как его тень, как эхо.