Экстрим - Кристофер Прист

Ника на месте не было, по экрану его компьютера ползали разноцветные узоры скринсейвера. Узоры были очень знакомые — при всех различиях США и Британии и здесь и там отдавали предпочтение одной и той же программе.

Эми наводила порядок в баре: Тереза нашла ее по громкому, неровному гудению пылесоса. Увидев постоялицу, Эми тут же его выключила.

— Вам чем-нибудь помочь?

— Да… Мистер Сертиз. Где он сейчас?

— Да где-то здесь. Может, в подвале.

К крайнему удивлению Терезы, Эми трижды громко топнула, пояснив:

— Если он там, то сейчас вылезет.

Через несколько секунд в дверях появился Ник с ящиком пива в руках; крышечки темных запотевших бутылок были обернуты сверкающей золотой фольгой. Ник свалил свою ношу на стойку, а затем, когда Эми снова включила пылесос, жестом пригласил Терезу в контору.

— Вы, похоже, увлекаетесь компьютерами, — заметила она.

— Да не то чтобы очень, — криво улыбнулся Ник. — Не так, как когда-то. Я использую этот компьютер, чтобы писать письма и вести бухгалтерию бара. А Эми ведет на нем бухгалтерию гостиницы.

— Я надеялась, что вы поможете мне с моим ноутбуком, — сказала Тереза. — Он на аккумуляторах. Чтобы их заряжать, нужно втыкаться в сеть, а у вас же здесь вроде совсем другие розетки.

— Да у вас в комнате есть переходник, совместимый с большинством ноутбуков. Вы его что, не заметили?

— Нет, не заметила.

Тереза неожиданно осознала, что непривычная обстановка и английские, непривычные голоса словно лишают ее способности заботиться о себе. Бессознательно, помимо своей воли, она входила в роль беспомощной женщины.

Ведь это она купила в свое время ноутбук, а не Энди. Энди сказал, что он слишком много видит компьютеров на работе, чтобы возиться с ними еще и дома. Тереза по своей работе видела их ничуть не меньше, но для нее это только лишний раз подчеркивало, какой полезной вещью будет ноутбук. А теперь ей и вообще было трудно представить, как бы она без него обошлась.

— И еще, — сказала Тереза. — У вас тут есть где-нибудь аптека?

— И «Бутс» есть, и пара заведений поменьше. Вам подсказать, как их найти?

— Нет, спасибо, пожалуй, я просто прогуляюсь по городу.

День был холодный, ветреный, хоть и без дождя, и Тереза оделась для прогулки в стеганое пальто с капюшоном. Выйдя на улицу, она миновала несколько безликих, давней постройки домов и магазинов и как-то сразу, неожиданно для себя, оказалась в Старом городе.

Во времена оные Булвертон вырос вокруг небольшого морского заливчика, образовавшего прекрасную природную гавань. Залив уже сотни лет как зарос илом, обмелел и стал ни на что не пригодным, но дома этой части города так и глядели в сторону моря, словно гавань все еще была на месте. Там, где когда-то, если верить преданиям, причаливали корабли финикийских и левантийских купцов, раскинулся теперь парк, почти сплошь заросший деревьями; в нем были маленький пруд с утками и прогулочными лодками, зеленая лужайка для игры в шары и несколько теннисных кортов. За долгие столетия все здесь много раз переделывалось и перестраивалось, однако, если не считать нескольких современных вставок, появившихся, надо думать, после Второй мировой войны на месте чего-то старого, разрушенного немецкими бомбами, все здания этой части города имели достойный, зрелый вид. Да и те, что современные, не выглядели слишком уж не к месту.

Ближние окрестности парка были застроены небольшими коттеджами, приспособленными по большей части под магазинчики, рестораны и для прочих деловых нужд, но за ними на полого поднимающихся склонах виднелись ряды зданий побольше, белых и окрашенных в мягкие пастельные тона. С первого же взгляда Терезу захлестнуло чувство, что когда-то она их видела. Она почти не сомневалась, что бывала уже здесь, в этом парке, в этом смирном прелестном городе. Внезапный приступ тошноты застал ее врасплох; борясь с предательски подкравшимся ощущением, она мотнула головой, словно яростно отвергая кого-то или что-то.

Сработало, приступ сразу отступил. Тереза никому не рассказывала про свою мигрень — из опасения за работу. По порядкам, заведенным в Бюро, любые признаки хронического недомогания ставили крест на твоей карьере. Было рискованно даже принимать лекарства: у всех федеральных агентов брали на анализ кровь и мочу, причем делали это без предупреждения, в неожиданный для тебя момент, и кто там знает, какие делались выводы из присутствия в твоем организме тех или иных химических веществ. Один из друзей Энди связал Терезу с хорошим вашингтонским психиатром, и тот научил ее, что нужно делать, дабы предотвратить начинающийся приступ. Пару раз ей помогло. Позднее она пробовала и другие приемы.

С просветлевшей, словно прочищенной головой, Тереза вошла в парк, окунулась в его мирную прохладу. В просветах между буйно разросшимися деревьями и кустами то здесь, то там проглядывали дома. Она без труда себе представляла, как тихо в этом парке летом; даже и сейчас, когда деревья почти оголились, шум города был здесь еле слышен. Она шла, никуда не торопясь, с тоской ожидая, что еще шаг — и среди деревьев покажется какое-нибудь заведение, торгующее гамбургерами, или магазин спортивных товаров и все очарование будет разрушено, однако ничего такого не произошло, да и вообще можно было подумать, что парком никто не занимается. О каком-либо уходе свидетельствовали разве что деревянные скамейки, расставленные то там, то сям и непременно снабженные маленькими табличками с именами умерших горожан. Одна из табличек показалась Терезе особенно трогательной: «Незабвенной Каролине Продхун (ум. 1993) — она любила этот парк».

В конце концов дорожка привела к воротам, а пройдя ворота, Тереза оказалась на тихой улице, тянувшейся вдоль верхней кромки взгорья. Тут она свернула направо, обогнула парк и пошла назад, в сторону моря, разглядывая по пути магазинные витрины. И сразу же обнаружилось, насколько обманчивой может быть внешность: при ближайшем рассмотрении часто выяснялось, что успешные вроде бы магазины в действительности закрыты. Было много антикварных и букинистических лавок, однако редко в какой из них горел свет и ждали покупателя продавцы. В частности, по виду антикварных лавок было похоже, что они используются не столько для продажи товара, сколько для его хранения. На некоторых дверях белели пришпиленные кнопками записки, переадресовывавшие всю поступающую корреспонденцию в какие-либо из соседних заведений.

Тереза смотрела сквозь витринные стекла и думала: вот здорово было бы купить этот сундук, эту лампу, этот столик, этот книжный шкаф, это трюмо. Солидные, добротные веши. От вида старинной мебели на Терезу дохнуло культурой совсем иной, чем привычная ей американская; тут зримо присутствовала цивилизация Европы, ее история, ее давние традиции, семьи, знающие свою родословную, глубоко укоренившиеся обычаи. Она была в достаточной степени британкой, чтобы инстинктивно тянуться к культуре, утраченной ею годы назад, когда отец перевез ее в США, — и в достаточной степени американкой, чтобы тут же загореться желанием приобрести себе что-нибудь из этой культуры. Смущало только, что ценников нигде не было, да и дальняя транспортировка таких тяжелых, громоздких вещей неизбежно повлекла бы уйму хлопот и расходов.