Дело о мирных переговорах - Лариса Куницына

class="p1">И Мадлен, понятливо кивнув, упорхнула из гостиной.

— С тобой? — уточнил Ли Джин Хо. — Твоей жены не будет за столом? Вы действительно не приглашаете женщин за свой стол?

— Я приглашаю, хотя, как правило, она обходится без приглашения, но ты её напугал. Зачем столько вопросов? Ты же понимаешь, что для чужаков моя жизнь окружена тайной, я не могу показывать свои слабости и раскрывать свои секреты, которые сделают меня уязвимым.

— Конечно, но должен же я был о чём-то говорить с ней! Она не хотела оставить меня в одиночестве, а сидеть молча довольно тягостно.

— Ты мог бы рассказать ей о себе!

— О том, сколько у меня жён, детей, внуков, правнуков, праправнуков… Во-первых, я сам не помню. Во-вторых, это напугало бы её ещё больше.

— Мог бы что-нибудь придумать, — усмехнулся Марк.

— Лгать не утомительно, утомительно запоминать ложь, чтоб потом при следующей лжи не противоречить себе. Ладно, я дождался тебя. Как ты себя чувствуешь?

— Неплохо, особенно, когда выпью твоего волшебного зелья. Потом снова плохо. У меня остался один сосуд. Ты дашь мне ещё?

Ли Джин Хо подозрительно взглянул на него и в его бирюзовых глазах появилось недовольство.

— Ты помнишь, что я говорил тебе не пить его после полудня? Когда ты успел выпить четыре термоса? Ну-ка, дай руку!

Он взял сильными пальцами запястье Марка и нащупал пульс. Какое-то время он по своему обыкновению сидел, закрыв глаза, а потом хмуро посмотрел на него.

— Ты с ума сошёл? — резко спросил он. — Хочешь свалиться от переутомления? Это зелье — не источник энергии, оно лишь помогает высвобождать ту энергию, которая уже есть в твоём теле. Это как плеть для коня. Если хлещешь его, он бежит быстрее, но однажды он просто падёт и никакая плеть уже не сможет поднять его. Так и твоё тело, ты подхлёстываешь его этим напитком, но потом он просто перестанет тебе помогать.

— Но ты ж говорил о его целебных свойствах!

— Я говорил, что для исцеления нужен покой, но ты, не оправившись от тяжёлого отравления, бегаешь по городу, как волк в лесу. Никакое лекарство не излечит тебя, если ты не позволишь ему спокойно действовать, — кумихо обиженно надул свои алые губки. — Ты совсем не ценишь мой труд! Мне нужно было привязать тебя к кровати и запереть до тех пор, пока ты не излечился бы полностью! Моя мать так бы и сделала, но я слишком долго прожил среди людей и стал чересчур человечным.

— Не сердись, мой милый, — улыбнулся Марк, коснувшись пальцами его сильной узкой руки. — Поверь, я благодарен тебе за заботу, но у меня сейчас слишком много дел. Нет ли ещё каких-нибудь снадобий, которые придали бы мне сил?

Кумихо прищурился, покосившись на него.

— Ты умеешь манипулировать окружающими, не хуже меня. Этот ласковый и слегка виноватый взгляд, мягкая улыбка, бархатный голос… Не сработает! В твоей ситуации лучшее лекарство — полноценный сон. Сейчас мы поужинаем, а потом ты отправишься спать. Я пришлю тебе отвар завтра к вечеру. На следующий день тебе должно хватить оставшегося, ты понял? И не смей пить после полудня, иначе вечером я сам подстрелю тебя дротиком со снотворным. Дозы, предназначенной для крупного волка, на твою тушу как раз хватит!

— Как скажешь, — Марк со вздохом пожал плечами. — Почему все вокруг так настойчиво заботятся обо мне, не слишком спрашивая моего мнения?

— Потому что им ты гораздо дороже, чем себе самому, — усмехнулся Ли Джин Хо, и накрыл второй ладонью пальцы Марка, лежавшие на его руке.

Как раз в этот момент в гостиную вошёл Модестайн со скатертью и стопкой тарелок и, увидев баронессу де Флери, державшую его хозяина за руку, остолбенел. Марк невольно отдёрнул руку и отпрянул назад, а кумихо радостно засмеялся, довольный своей проделкой.

Марк спал как убитый без всякого снотворного, предназначенного для волков. Ему снилось что-то странное и приятное, и просыпаться не хотелось, но он всё же проснулся, и сразу же вспомнил об убитой Эрике Меридор, её несчастных слугах и неуловимом Мишеле Аркуре. Он встал и подошёл к столу, задумчиво взглянув на последний термос, стоявший в холщовой сумке у камина. Ли Джин Хо сказал, что будет присылать ему по одному сосуду со свежим отваром в день, чтоб у него не возникло желание снова выпить слишком много. Марк удивлялся тому, что этот странный демон так трогательно заботится о нём, о чём он и сказал ему прошлым вечером. В ответ на это кумихо, задумчиво глядя в огонь, пробормотал: «Лисы привязчивы», и больше ничего не стал объяснять.

Выпив полкубка отвара, остальное он вылил во фляжку, и сунул её в подсумок, который всегда носил на поясе. Чувствовал он себя неплохо и единственным, что его огорчало, было отсутствие подвижек в деле об убийстве Эрики Меридор и её слуг. Впрочем, он надеялся услышать что-то новое, когда явится на службу.

В кабинете его действительно ожидали гости с новостями, но совсем не такими, как он надеялся. Войдя, он увидел сидевшего возле камина барона де Грамона, а королевский прево барон Адемар стоял и уныло смотрел в окно.

— Наконец-то, — ворчливым голосом изрёк де Грамон, увидев его на пороге.

Марк знал, что он всегда становится раздражительным, если кому-то удаётся проспать дольше него.

— Что-то случилось? — спросил Марк, взглянув на Адемара.

— У нас новая проблема, — сообщил тот.

— Что за проблема?

— Погоди, — де Грамон поднялся и подошёл к Марку. Он достал какое-то письмо и протянул ему. — Что ты об этом скажешь?

Марк развернул сложенный вдвое лист шёлковой бумаги и прочёл старательно выведенные строчки: «Дорогой сэр Барлод, я надеюсь, что возникшее между нами недоразумение может быть разрешено к всеобщему согласию, и вы сочтёте возможным снова воспользоваться моим гостеприимством. Как знак доброй воли я посылаю вам кувшин драгоценного вина из розовых лепестков, а также жду вас завтра утром в своём доме. Искренне ваш Беренгар».

— Похоже на почерк Беренгара, — произнёс Марк, — но всё же это писал не он.

— Ты уверен? — спросил де Грамон, и в его голосе прозвучала отчаянная надежда. — Рене сказал, что это его почерк.

— Я лишь сказал, что почерк похож, — уточнил Адемар. — Марк, ты знаешь Беренгара куда лучше, чем я. Это вы с Алларом и Делвин-Элидиром ходили у него в любимчиках, а я со своим отрядом, как правило, был далеко от расположения его штаба.

— Это подделка! — уверенно заявил Марк. — Кто-то старательно копировал его почерк, но именно старательность его и подводит. С чего бы это Беренгару так выводить каждую букву. У него стремительные и лёгкие росчерки. Он пишет так быстро, что порой пропускает буквы и опускает окончания. И кто этот Барлод? Я не представляю, что существует кто-то, к кому он может обратиться, назвав его дорогим, кроме разве что его жены и детей. Даже ко мне, Айолину и Танкреду, кого он может в разговоре назвать дорогим или милым мальчиком, в письме он всё равно обратится без этих фривольных эпитетов. И можете мне поверить, он слишком горд, чтоб подписаться «искренне ваш», поскольку всегда был уверен, что принадлежит только себе и своей семье.

— Что ж, логично, — признал Адемар, немного подумав. — Мне тоже показалось, что для Беренгара неестественно так клянчить у кого-то примирения.

— Вы скажете мне, что случилось? — не выдержал Марк. — Что это за письмо и почему у вас обоих такой вид, словно вы явились с похорон?

— Пока это не похороны, но и радости мало, — пожал плечами прево. — Сегодня утром ко мне прислали из городской стражи и сообщили, что в гостинице «Белый мак» умер какой-то алкорец. Я сперва не понял, при чём тут я, мало ли алкорцев помирает в наших гостиницах! Но оказалось, что это сэр Барлод, который прибыл вместе с Беренгаром в составе миссии луара для участия в мирных переговорах. После этого я сразу же сообщил об этом Рене, — и он взглянул на де Грамона.

— Тебя не было, к тому же ты сейчас занимаешься убийством этой Меридор. Ну, и Раймунд потребовал относиться к тебе бережно, поскольку ты нездоров, и если сляжешь от переутомления, король будет в ярости. Я решил заняться этим сам и отправился в «Белый мак». Там мы нашли мёртвого алкорца, кувшин отравленного вина и эту записку.

— Каким ядом он был отравлен?

— Мышьяк. Зацепиться не за что, кроме этой записки. Вино, как вино, хотя и дорогое. А какое ещё мог прислать контаррен? И мышьяком травят чаще, чем другими ядами.

— Что вы предприняли?

— Сыщики опросили хозяина и прислугу в гостинице. Вино принёс какой-то слуга вместе с запиской. Мы его ищем,