Хранилище - Бентли Литтл

— Летом отец ездит на автомобильный аукцион в Холбрук. Быть может, ты там что-нибудь подберешь себе.

Саманта улыбнулась.

— Надо будет попробовать. — Она помолчала. — Все дело в том, я хочу пойти работать в «Хранилище»…

Из гостиной донесся презрительный смешок Шеннон.

— Папа будет просто в восторге!

Саманта посмотрела на мать.

— Вот почему я решила попросить тебя… ну, прощупать почву. Может быть, если первой об этом заговоришь ты…

Джинни подняла руки.

— Нет. Это решать вам с отцом.

— Ну же, мам, пожалуйста! Ты ведь знаешь, как он сдвинулся на этой теме. Если я заговорю с ним, он наотрез откажет, и тем все кончится. А ты сможешь проложить мне дорогу, заставить отца свыкнуться с этой мыслью.

Молча выдвинув верхний ящик, Джинни достала нож.

— Мам?

— Отец не хочет, чтобы ты работала в «Хранилище».

— Но ты ведь могла бы его обработать, заставить смягчить свою позицию…

— Почему ты не можешь пойти работать куда-нибудь в другое место? В кафе Джорджа? В «Купи и сэкономь»? В «Бургер кинг»?

— Да будет тебе известно, в нашем городе вакансий раз-два и обчелся. К тому же, я слышала, в «Хранилище» платят больше. Пять долларов в час, и это при частичной занятости.

— Ого! — воскликнула Шеннон. — Очень неплохо. — Она вышла на кухню. — Может, и мне туда тоже устроиться?

— Если оценки у тебя не станут лучше, ты никуда не пойдешь работать.

Облокотившись о стол, Шеннон схватила лист салата.

Джинни заморгала, изображая потрясение.

— Ты готова есть сама, по своей воле?

— Разумеется.

— Шеннон Дэвис! Этого не может быть! Неужели перебои с едой у тебя действительно закончились?

— Их никогда и не было. Ты все придумала. — Умыкнув еще один лист салата, Шеннон ретировалась в гостиную.

— Так что ты скажешь?

Посмотрев на Саманту, Джинни вздохнула.

— Ну хорошо, — сказала она, — я попробую. Но ничего не обещаю.

— Ты самая замечательная мама на свете!

Джинни рассмеялась.

— Только не забудь это, когда отец тебе откажет.

Земля была покрыта тонким слоем инея, однако Билл проснулся рано, как обычно, надел теплый спортивный костюм, перчатки, натянул на голову вязаную лыжную шапочку, которую Джинни называла «шляпой бездомных», и вышел на свою ежедневную пробежку. Он сознавал, что ведет себя как фанатик, но, начиная занятия, дал себе слово, что будет каждый день пробегать по меньшей мере три мили, в ясную погоду и в дождь, в снег и в слякоть.

И это слово он держал.

Быстро выполнив упражнения по растяжке мышц, Билл выбежал на грунтовую дорогу и направился через лес вниз по склону, но, добравшись до лужайки Гудвина и асфальта, не свернул на Главную улицу, а продолжил бежать прямо.

Некоторое время назад он перестал бегать по шоссе.

Билл бежал через жилую часть города, следя за тем, чтобы не поскользнуться на заиндевелом асфальте. Он не менял свой ежедневный маршрут все те десять лет, что жил в Джунипере, — не только в силу привычки, но и отчасти сознательно.

Билл был не из тех, кто готов просто так ломать устоявшийся порядок вещей. Обнаружив что-то такое, что его полностью устраивало, он предпочитал придерживаться этого.

Однако теперь ему пришлось изменить свой маршрут.

У него из мыслей не выходил участок, где возводилось «Хранилище», прежде самое его любимое место, которое он теперь старательно избегал. Биллу было больно видеть выкорчеванные деревья и выровненную площадку. Все это напоминало ему округ Ориндж, где он родился и вырос, где у него на глазах апельсинные рощи и грядки клубники уступили место неестественно-розовым стенам таунхаусов и похожим на куски торта торговым центрам. Вид расчищенного участка, срытого холма и ограды из металлической сетки, окружавшей тяжелую строительную технику, приводил его в уныние. Огорчал его, злил, портил удовольствие от утренней пробежки.

Но дело ведь было не только в этом, да?

Да, вынужден был признать себе Билл. Не только в этом.

Он пришел в замешательство, сначала обнаружив, что он не тот спокойный, трезвомыслящий материалист, каковым всегда себя считал; и к этому новому Биллу Дэвису, подвластному первобытным инстинктам, он приспособился гораздо легче, чем ему казалось возможным. Переход получился практически безболезненным, и теперь он уже искал невидимые нелинейные связи между независимыми событиями точно так же, как в свое время искал логическое объяснение всякому действию. Как ни странно, это приносило облегчение — эта зависимость от предчувствий, интуиции, а не от твердых фактов, и в определенном смысле это требовало большей интеллектуальной проницательности, большего сравнительного анализа, большей умственной дисциплины, обыкновенно ассоциируемой с научным подходом, чем четкое следование предвзятому образу мыслей.

Но не надо вдаваться в наукообразные рассуждения.

Вся правда заключалась в том, что «Хранилище» вселяло в Билла страх. Возможно, ему удалось бы найти объяснение своим чувствам, но независимо от того, мог ли он их рационально оправдать, мог ли оправдать их существование, от них никуда нельзя было деться, и именно вследствие своего отношения к строительной площадке он изменил маршрут пробежки.

Когда Билл был там в последний раз, в прошлый вторник — ему пришлось съездить вместе с Беном во Флагстафф за новым водяным насосом для своей машины, — он обратил внимание, что уже началось возведение стен. Строители не теряли времени даром.

Обыкновенно строительство в здешних местах растягивалось на многие месяцы — местные подрядчики славились своей медлительностью, — однако «Хранилище», судя по всему, предложило какую-то дополнительную премию за сокращение сроков, поскольку прошло меньше месяца с тех пор, как Билл обнаружил здесь труп, но площадку уже разровняли, вырыли необычайно глубокий котлован под фундамент и залили бетон.

От всего этого веяло чем-то жутким.

Свернув на Гранит-стрит, Билл пробежал по ней с милю до того места, где кончились дома, затем направился по Уилберт-стрит обратно к Главной улице. Щеки у него горели от холода, морозный воздух обжигал легкие. Поднявшееся над горизонтом солнце оставалось лишь яркой точкой, которая пробивалась сквозь ровную пелену облаков, затянувших небо.

Свернув налево на Главную улицу, Билл побежал от шоссе, по пешеходной дорожке, проходящей через всю центральную часть города. Вдруг он резко замедлил бег. На противоположной стороне улицы в пустом окне между витринами кафе-мороженого «Юмми» и салона видеопроката висел транспарант.