Дом имён - Колм Тойбин

Я спокойно смотрела, как Агамемнон двинулся прямиком на меня, лицо обветрено, однако вид у него открытый, радушный и милый: я знала, что взяла верх.

– Кассандра попросила ванну, – молвила я, – и постель, где ей отдохнуть перед вечерним пиром. Электра отправилась с ней, а также несколько женщин.

– Да, хорошо.

На мгновенье-другое что-то омрачило ему лицо, но вот оно вновь прояснилось.

– Я ждал этого дня, – сказал он.

– Все для тебя приготовлено, – проговорила я. – В кухнях трудятся. Пойдем со мной в наши покои. Я приказала наполнить ванну, свежее облачение ждет тебя, чтобы, когда ты появишься на пиру, твое торжество было полным.

– Покои Кассандры должны быть рядом с моими, – сказал он.

– Я прослежу, – отозвалась я.

– Ее предупреждениями был я свирепей в последнем бою, – продолжил он. – Без нее мы б не победили. Наши триумфы в последних боях – отчасти ее заслуга.

Он так увлекся этой беседой, что едва замечал, куда мы идем. И вновь одного оклика, любого странного звука, знака хватило бы, чтобы он замер. Но ничего – лишь его голос, он начал описывать подробности каких-то битв и рассказывать мне о трофеях, что пока еще были в пути.

Мы вошли в комнату, где наполнили ванну, и я проследила, чтобы не обнимать его, не прикасаться к нему. Это время прошло. Я – слуга его, я помогла ему снять облачения, проверила воду. Необычно лишь то, что я уловила небольшую вспышку желания, пока он стоял обнаженный, неумолчно болтая. Когда-то он был красив. Я ощутила прилив застарелой нежности, и этот прилив – или же та перемена во мне – усилил мою решимость, заставил понять еще резче, что, если мой настрой исказится, так же легко он может сместиться и в Агамемноне. Это напомнило мне, как быстро мой супруг начинает подозревать. Стоит такому случиться, он поймет, как слепо дал себя привести сюда, до чего уязвим он здесь, в этой комнате, без своей стражи.

Я собиралась ждать, пока он завершит омовение и потянется за полотенцем, но теперь поняла, что медлить нельзя. Подождала того мига, когда он повернется спиной. Плетеное одеяние висело на крюке на стене. Агамемнон опустил одну ногу в ванну, я подошла к нему сзади, набросила сеть и затянула ее, словно стараясь его защитить. Кинжал я припрятала под одеждой.

Видела, как он пытается освободиться, закричать. Но из-за сети не мог он двинуться, а голос его не был слышен. Я схватила его за волосы, откинула ему голову. Показала ему кинжал, нацелила сперва ему в глаз, он отпрянул, а затем воткнула лезвие ему в шею, прямо за ухом, отодвинулась от струи крови, а затем загнала кинжал еще глубже, кровь полилась привольной, бурливой волной, по груди у него, в воду ванны. А затем он упал. Дело сделано.

Я тихонько прошла коридором на нижний этаж и нашла Эгиста там, где мы условились.

– Я все совершила, – прошептала я. – Он мертв. Следом вернулась в свои покои, сказав двоим стражникам, чтоб не беспокоил меня никто, кроме Эгиста.

Через несколько мгновений пришел Эгист и заверил меня, что и Орест, и Электра препровождены в безопасное место.

– А Кассандра? – спросила я.

– А что тебе до нее?

Моя очередь улыбаться.

– Хочешь, чтобы я? – спросил он.

– Да, хочу.

Она заявилась к нам в полной славе, а теперь в бесчестье металась по дому, искала Агамемнона, прозрев, что с ним что-то случилось. Эгист шел за ней не спеша. Заметив ее, я спокойно ввела ее в ванную, где она увидала моего согбенного супруга, нагишом, голова – в кровавой воде. Она взвыла, я выдала Эгисту кинжал, каким прикончила Агамемнона, и показала, что предоставляю ему разбираться.

Вернулась к себе. Нашла свежие одеяния, изготовилась к грядущему пиру.

Эгисту пришлось заниматься всем остальным. Как и было обещано, с гор пришли пять сотен его сторонников. С наступлением темноты он приведет их прямиком во дворец. Они окружат дома старейшин и не позволят им собраться, пока не явятся все к нашему столу. Остальным своим людям он накажет окружить рабов и защищать трофеи.

Солдат, вернувшихся с моим супругом, поприветствуют ревом рогов, и во дворце начнется великий пир, богатый яствами и крепким вином. Ночь будет идти своим чередом, солдаты напьются и отвлекутся – и не заметят, что двери в зал заперты, а люди Эгиста меж тем станут ждать в засаде.

Поначалу все решат, что это недоразумение, позовут на помощь. Когда двери отворятся и солдаты выйдут во тьму ночи облегчиться или проверить, все ли спокойно, на них набросятся. Связать их и отвести туда, где сейчас рабы, будет нетрудно. С первой зарей рабов и солдат уведут люди Эгиста.

За горами предстоит подготовить каменистую пустошь, очистив ее под виноградники и фруктовые деревья. Это займет несколько лет. Мы договорились, что большинство рабов и солдат надо оставить там, под охраной, но кое-кого предстоит быстро вернуть – как только мы определим, кто из них был ближе всего к Агамемнону. Выберем тех, кто знал о новых землях, которые теперь в нашей власти, и имена людей, которых Агамемнон оставил за главных. Эти солдаты лучше всех знают, как удержать и сохранить завоеванное. Будут работать на нас – под нашей прямой защитой и приглядом.

Кое-кто из людей Эгиста останется здесь – принимать войска, постепенно возвращающиеся с войны. Они погонят их прочь, к остальным. Отнимут всю добычу, какую смогут, присмотрят за покоем, сделают все, чтобы ничего нежелательного не происходило при свете дня – и никаких тайных собраний или мелких заговоров по ночам. Будут стеречь дворец как зеницу ока. Десятерым самым преданным и сильным, назначенным мне в личную стражу, велим всегда быть рядом со мной.

* * *

Когда в тот вечер начался дворцовый пир, те десятеро прибыли к моим покоям. Остальные Эгистовы люди тоже спустились и взялись за дело. За годы Эгист натаскал их действовать точно, без пыли и шума. Никаких кличей, никакого ликования: должна царить безжалостная тишина, бдительность, приверженность замыслу.

Я облачилась в то же платье, в каком была на заклании дочери, платье, что сшили мне для свадьбы Ифигении, годы назад. Волосы мне уложили так же, ту же белизну придали моему лицу, те же черные линии нанесли вокруг глаз.

Подали яства – будто ничего странного не происходит, хотя гости и слуги наверняка знали, что в ванной лежат два покойника, а пол там залит их кровью. Когда трапеза подошла к концу, я обратилась к собранию.

– Мальчики – ваши сыновья и внуки – будут освобождены. Их вернут к вам в дома ночью, когда их менее всего ждут. Если возникнет хоть какая-то попытка противостоять мне, малейший шепот меж вами или малые сходки, все отменится, а угроза их безопасности сильно возрастет. И вот еще что: предупредите мальчиков, когда они вернутся, чтоб никому и никогда не рассказывали, где они были, пусть и не заикаются, что их вообще увозили.

Люди кивали, даже не глядя друг на друга. Я велела им оставаться за столом еще некоторое время, пока люди Эгиста по моему указанию выложили тела моего супруга и женщины Кассандры, озаренные факелами, на улице, у всех на виду, – и пусть остаются там до утра, весь следующий день и, возможно, далее.