Форсированный марш - Лео Кесслер

Фон Доденбург бросил взгляд на старого фельдмаршала и почувствовал, как его самого пробирает невольный озноб. Эти слова не были просто предупреждением — в них содержалась неприкрытая угроза.

— Могу ли я обратиться к вам, шарфюрер? — прокричал молодой ССманн, пытаясь перекрыть грохот музыки, которая заполнила все пространство «Кафе де ла белль альянс» в Дьеппе. Эсэсовец был очень молодой и белобрысый. Его светлая челка постоянно сползала ему на лоб.

— Почему бы и нет? — бросил Шульце, разглядывая танцпол, на котором сгрудились хохочущие пьяные проститутки, солдаты германской армии и военные моряки.

— Вы хорошо знакомы с этим местом? — прокричал ССманн.

— О да, — проговорил Шульце, не отводя глаз от танцпола и стараясь высмотреть в толпе кого-нибудь из состава первой роты. — Это бордель Рози-Рози.

— Прекрасно! Вот почему я здесь.

И Матц, и Шульце одновременно резко обернулись и уставились на молодого эсэсовца.

— Ты из состава первой роты? — рявкнул роттенфюрер Матц. В его голове явственно звучала угроза фон Доденбурга отправить их обоих обратно в берлинский госпиталь «Шарите», к сестре Кларе, если хотя бы один из солдат первой роты батальона СС «Вотан» подцепит венерическую болезнь.

Молодой эсэсовец отрицательно потряс головой:

— Нет, из третьей.

Оба унтер-фюрера с облегчением выдохнули.

— Ну, тогда все нормально. Продолжай, ССманн; говори, чего ты хочешь?

— Я хочу женщину, — прямо ответил эсэсовец.

— Тогда ты пришел в то самое место, которое тебе нужно, — осклабился Матц. — Этот бордель — идеальное заведение для тебя, если ты желаешь избавиться от своей грязной водички.

Молодой эсэсовец покраснел. На его лице появилось выражение смущения.

— Это так, роттенфюрер. Но, видите ли… мне нужна особая женщина.

Шульце с любопытством воззрился на него.

— Чего же ты хочешь — бабу с двумя влагалищами? Или бабу с влагалищем под мышкой? — Высказанная им неожиданная мысль раззадорила его самого, и он живо повернулся к Матцу: — Старина Матц, ты только вообрази себе, как было бы здорово, если бы влагалища у баб располагались бы прямо под мышками. Тогда нам не пришлось бы даже снимать сапог, чтобы попользоваться ими. — Он сделал неприличный жест, выразительно приподняв свой собственный локоть, чтобы наглядно показать, что именно имел в виду.

— Честно говоря, лично я вряд ли смогу стянуть с себя сегодня сапоги после пятикилометрового марш-броска, который пришлось проделать за пятнадцать минут, — признался молодой эсэсовец. — Мои ноги после этого превратились в кровоточащий кусок мяса.

— Да, тебе будет непросто, — бросил Матц, впрочем, без особого сочувствия. — Но давай вернемся ближе к теме. Какого же рода женщина тебе все-таки нужна?

— Ну, это трудно объяснить… — смутился юнец. — В общем, она должна быть хороша не только в постели. Короче говоря, я имею в виду, что женщина должна быть такая, чтобы с ней можно было поговорить.

— Поговорить потом? — пожелал уточнить Матц.

— Ну да, конечно, потом, — согласился молодой ССманн.

Шульце затряс головой:

— Господи боже мой, Матц, до чего же докатилась наша армия! Этот сосунок желает вести разговоры со шлюхой. Черт бы тебя побрал, парень, ведь им платят не за то, чтобы разговаривать с ними — а за то, чтобы они лежали на спине, открывая при этом все свои дырки!

— Послушай, дай ему возможность получить то, что он хочет, Шульце, — запротестовал Матц. — Он же неплохой на вид парень. Наверное, когда он пьет шнапс, то его маленький розовый отросток поднимается и встает вот так, — Матц сделал непристойный жест.

— Я хочу найти женщину, с которой мог бы жить, пока нахожусь во Франции, — развивал между тем свою мысль молодой эсэсовец.

— А как насчет моей старухи? — предложил Матц, хмуря брови. — Ты можешь спать с ней, когда тебе захочется — и я даже заплачу тебе за это двадцать марок.

Молодой эсэсовец улыбнулся:

— Нет, женщина должна быть обязательно француженкой.

— Эй! — позвал Шульце высокую брюнетку с завитыми волосами, стоявшую за стойкой бара.

— Чего ты хочешь? — осведомилась она на своем вполне сносном, хотя и полном грамматических ошибок немецком.

— Тебя, Рози-Рози.

Женщина поставила на стойку стакан, который протирала полотенцем.

— Я готова, шарфюрер Шульце, — ответила она. — Пошли!

— Да, лично ты, Шульце, конечно, можешь пойти с ней, — желчно бросил Матц, — но шарфюрер Шульце не имеет права этого делать!

— Ах ты, старый ублюдок! — выдохнул в сердцах Шульце. Он во все глаза разглядывал хозяйку борделя, которая получила свою кличку Рози-Рози из-за того, что ее огромные груди имели обыкновение время от времени вываливаться из ее платьев с низким вырезом, в результате чего все могли иметь возможность лицезреть ее роскошные розовые соски, которые она к тому же все время подкрашивала.

— Черт бы меня побрал, — восторженно протянул гамбуржец, мечтательно поглядывая на гигантские груди Рози-Рози. — Так бы и запустил свои лапы в это богатство. И ты только погляди на ту роскошную задницу, которую она носит, Матц, — у нее же задница, как у породистой кобылы!

Рози-Рози вышла из-за стойки и остановилась перед их столиком. Верхняя часть ее необъятных грудей колыхалась, словно желе.

— Итак, что же все-таки у тебя на уме, шарфюрер? — решительно осведомилась она.

— Это у меня не на уме, — загоготал Шульце, — это у меня в штанах!

— Тогда пусть эта грязная штука там и остается, — ровно сказала Рози-Рози. — Так ты идешь со мной?

— Если бы только он имел на это право! — воскликнул Матц. — Нет, Рози-Рози, речь идет не о Шульце, а об этом молодом человеке. — Он показал на юного эсэсовца. — Он только что пережил любовную неудачу.

— Да? — Рози-Рози вся подалась вперед от любопытства, выставив на обозрение Шульце все несравненное богатство своих необъятных грудей.

— Точно! Он сломал свою правую руку! — Шарфюрер Шульце неистово расхохотался от собственной шутки.

— Грязный ублюдок! — выдохнула Рози-Рози. Однако в ее ярких голубых глазах тем не менее промелькнул огонек сочувствия. А когда Шульце осторожно положил свою загипсованную руку на ее пухлое колено, слегка поглаживая его, она не стала протестовать.

— Но если серьезно, Рози-Рози, то этот паренек решил отказаться от старого способа удовлетворять себя при помощи своей собственной пятерни и перейти на девочек. Однако он хочет, чтобы его девчонка была особенной — такой, с которой он мог бы поговорить. — Шульце осклабился: — В этом смысле паренек немного странный, но что поделаешь?