Комплекс превосходства - Сергей Д. Блинов

недоуменный взгляд. – "Трансконтиненталь" не был бы "Трансконтиненталем", держи он в памяти и разбалтывай тайны своих гостей. Это одна из причин, почему мы встретились именно здесь.

– А вторая?

– Пойдемте со мной, Ги.

Лифт отвез их на второй этаж. Работник, сопровождавший гостей при подъеме, попытался было остановить их, но Карпентье показала ему книжечку с эльветийским гербом на обложке, и он моментально отстал, отвесив на прощание учтивый поклон. На втором этаже не было никого. Пустой коридор, погруженный в тишину, показался Ги пугающим. Оперативница подошла к двери с номером 2-23 и, невзирая на висевшую на ручке табличку "Ремонт", нажала на звонок. Открыла черноволосая девушка в наряде официантки.

– Проходите, Эйме, мсье.

Ги взял Карпентье под локоть, задерживая ее в дверях.

– Не бойтесь. Ничего преступного или опасного. – Полицейская потянула его за собой. – Вы все быстро поймете, Ги.

Комната 2-23 отчаянно нуждалась в ремонте. На потолке расползались коричневые пятна, ободранные обои свисали неопрятными клочьями, кресла, тумбы и стол громоздились в углу, а под хрустальной люстрой – самым пристойным элементом интерьера – стояла застеленная красным постель.

На постели сидел молодой мужчина в круглых очках. Он уже начал лысеть, и судя по обвисшим щекам и двойному подбородку, причиной тому было нежелание препятствовать чревоугодническим желаниям. Официантка встала подле мужчины, положив руку ему на плечо.

– Это Ги Деламорре из "Шедерне и партнеров", – представила спутника Карпентье. – Ги, познакомьтесь с Вивьенн.

Черноволосая присела в старомодном поклоне. Ги пожал плечами.

– А нашим сегодняшним гостем будет гражданин Балаво. Луи, если не ошибаюсь.

Тучный мужчина закивал. В его движениях было что-то подсказавшее Ги, что он боится.

– Балаво позвонил нам в день убийства Денн Ларе, Ги, – продолжала Карпентье. – Это он организовывал ее съемки.

– Значит, что-то пошло не так, Луи?

Услышав мужской голос, Балаво оживился. Пухлые щеки пришли в движение, губы сложились трубочкой, изо рта вырвался то ли вздох, то ли свист облегчения, и Балаво затараторил.

– Все пошло не так, мсье! Вообще все! Сначала этот лентяй Роже отказывается сниматься с Ласточкой, говорит, что надоели ее придирки и дурной нрав. Я нахожу ему замену, вытаскиваю Жаки (а он деньги берет те еще), арендую этот дом, чтобы все чистенько-гладенько прошло, и на тебе, Луи, получай! Как будто сама судьба против меня, сам Всевечный Отец!

– Спокойно. – Ги присел рядом с незадачливым порнодельцом. – Судьба куда злее ополчилась на Ласточку-Денн, не находишь?

– А я тут при чем? Почему бы этому психу не напасть на Одервье, на Ронду Жереми с ее мужеподобными лесбиянками? Нет, он выбирает именно мою девочку. Лучшую, прошу заметить, девочку. И прямо на моих глазах... – Балаво поперхнулся.

Ги постучал его по спине. Карпентье с интересом изучала его методы общения. Похоже, пока что они ей нравились. Вивьенн же отошла к окну, открыла форточку и зажгла сигарету.

– Чтобы вы лучше представляли себе ситуацию, Ги, – нарушила молчание Эйме Карпентье. – Расскажу, как мы оказались в этом номере.

– А Луи? Ему положено знать?

– Вполне может себе позволить. Ровно в десять его на этой же самой кровати обнаружит следователь-криомант Галлар, так что никакого вреда от того, что он узнает, что я расследую убийство, не будет.

При упоминании криоманта Балаво вздрогнул.

– Но у него есть и другой выход. Рассказав нам всю правду, он получит фору в один час, и Галлар поймает его чуть позднее или не поймает совсем, это уж как повезет.

– Выбор, достойный небольшого раздумья, – согласился Ги. – Пока Луи собирается с мыслями, поведайте, какова моя роль в этом действе?

– Вы забавный, Ги. – Оперативница подошла к Вивьенн, взяла у нее еще одну сигарету и сунула в рот. – Неужели вы думали, что визиты к Касперссену и Одервье останутся без внимания? Не стоит недооценивать полицию. Мы все знаем. Знаю я, знает Галлар, знает любой из отделения, потому что эти убийства и все, что с ними связано, – наша головная боль.

– Тогда к чему эти уловки? Почему бы не отдать Луи в лапы Галлара прямо сейчас?

– Отдала бы с великой радостью! – Карпентье затянулась и выпустила струйку дыма в лицо Балаво. – Если б не Вивьенн.

– Я запутался.

– Как вам комнатка? – спросила Вивьенн.

– Я бы попросил заменить ее, плати я полную стоимость «Трансконтиненталя». Вид в окно не тот, если смотреть с улицы.

– И он не случайно именно таков. Этот номер – такая же площадка для развратных съемок, как и дом в Железном Городе. Луи хорошо зарабатывает и может позволить себе выкупить его надолго. А я прикрываю его. В отеле работать удобно. Всегда можно найти уголок для любых занятий.

– И зрителям приятно наблюдать за сношением в такой удручающей обстановке?

– За особыми видами сношений – да, – встрял Балаво. – Плетки, содомия, все, что занимает взыскательные умы.

– Плетки, содомия, резня серпами, – заметил Ги.

– А еще по несчастной прихоти судьбы Луи – мой брат.

– Вивьенн обратилась ко мне, чтобы облегчить участь родственника, – подхватила Карпентье. – Вот и пришлось пойти на уступки.

– Похоже на сговор, младший оперативник.

– Похоже на то. Но цель оправдывает средства.

Луи Балаво шел к своей мечте долгие годы. Ничем не выделявшийся из серой толпы сверстников молодой человек испытывал нужду в деньгах и проблемы с женщинами. Зато у него была великая цель: стать театральным режиссером. Свет больших рамп манил к себе, обещая славу, состояние и признание. Луи не хватало всего лишь двух вещей: опыта и связей. И если со вторым разобраться было сложно, накопить первоначальные знания в постановке сцен двадцатилетний Балаво сумел.

Первую визионную порнотрансляцию он организовал прямо из стен авангардного театра, где подрабатывал уборщиком. Актриска, вечно маявшаяся бессловесными ролями, и перебивавшийся случайными заказами костюмер-самоучка согласились заняться любовью перед оком визора. На роль последнего Балаво подыскал слабого и потому совершенно отчаявшегося телепата-алкоголика, чьих сил хватало лишь на пять-семь экранов. Стоя одесную сотрясавшегося от жесточайшего похмельного синдрома визора, Луи с неудовольствием наблюдал за неловкими потугами изобразить страсть. Актриса оказалась настолько же бездарной в деле публичного разврата, как и в драматическом амплуа, а у ее кавалера