Красная река, зеленый дракон - Михаил Кормин

Лиза уже не пыталась найти происходящему какое-то объяснение. Страх, вот то единственное, что окружало ее теперь в то время, пока она одна находилась дома. Возвращаясь с работы, она все чаще подумывала о том, чтобы бросить все и уехать из Карташевки. В конце концов, здесь ее ничего не держало. Она почему-то была уверена, что «барабашка», как она называло все это движение внутри комнат, не последует за ней. Уверенность в том, что происходящее неким образом связано именно с велосипедом, и с Федотовой, нашедшей его в тот злополучный день в магазин, а может быть – и с пропавшим курьером (Лиза не хотела называть его мертвецом) была полной. Но почему такая уверенность укоренилась в ней, Лиза понять не могла. И желания понимать не было. Хотелось просто хотя бы один раз за неделю выспаться, и чтобы вся эта чертовщина прекратилась. Тем более, что утром, когда она шла на работу, и стояла у прилавка, все как-то забывалась.

– Лиза, ты не молчи только. Может к батюшке завтра вместе сходим? – Федотова снова начала писать в мессенджере, чтобы, видимо, подержать Лизу. – Или хочешь, я к тебе приду. Я знаю, как с этим справиться. Читала.

– Нет, спасибо, не надо больше. – Ее только тут еще не хватало!

– Лиза, смотри, ты ни в коем случае не пропадай со связи. Отписывайся каждые двадцать минут, что там у тебя происходит. И если что мне или Пивоварову звони.

– А он что, умеет с барабашками бороться, наряд вызовет?

– Лиза ты как-то все сейчас не так воспринимаешь.

– Хорошо, Мария Павловна. Если что я буду писать.

Лиза снова отложила телефон, уже привычно взяла ползучую кружку со стола (каждый раз, когда та уползала от нее, Лизе казалось, что вот сейчас она ощутит что-то, напоминающее сопротивление от магнита, притягивающего кружку к стене, но ничего подобного не было), и отправилась на кухню. Налила чай, открыла старенький дребезжащий холодильник, доставшийся от тетки вместе с домом, отрезала колбасы, сделала бутерброд, вернулась к телевизору, и продолжила смотреть передачу. Губернатор открывал новый детский сад. Авиасообщение с Колумбией восстановили.

Вечер тянулся медленно. Никаких сверхъестественных происшествий больше не происходило, и, обнаружив, что на часах уже пол-одиннадцатого, Лиза решила, что пора отправляться спать. На этот раз она не стала оставлять кружку на столе, а отнесла ее в раковину. Вымыла посуду, проверила сумку – все ли собрано для того, чтобы завтра, проснувшись, сразу же отправиться на работу, выключила свет на кухне и отправилась разбирать постель.

Спальня находилась слева от входа в большую комнату, за печью, которую Лиза всю зиму исправно топила дровами, оставшимися еще от тетки и лежавшем в сарае на дворе. Она почти заснула, когда услышала звон. Резкий звук наполнил дом, сопровождаемый глухими, долгими ударами. А потом – треск и скрежет.

Лиза соскочила с кровать, включила фонарик телефона. Неужели цыгане?

– Кто там? – Крикнула она в темноту не чтобы услышать ответ, а скорее для того, чтобы дать понять ворам, если таковые здесь есть, что дом не пустой. Но сразу же замолчала. Допустим, они узнают, что она здесь, и что тогда? Уйдут что ли?

Ответа не было. Включив свет в спальне, Лиза накинула на плечи олимпийку, натянула джинсы и, стоя перед черным проемом неосвещенного коридора, прислушалась. Звук доносился с веранды, из летней кухни. Звон не прекращался, и скрип стал сильнее.

– Там что, этот велик сраный летать что ли начал теперь?.. – Тихо проговорила Лиза и, посветив фонариком, высунулась в коридор. На часах было почти два ночи. Конечно, самое время звонить участковому или Федотовой. Мария Павловна трубку не брала, отделение полиции тоже. Молчал и телефон Пивоварова. Поэтому Лиза решила хотя бы посмотреть на то, что происходит в доме перед тем, как уйти из него. На помощь можно было, конечно, позвать Мурата, владевшего продуктовым, но скорее всего, спит, как и все прочие.

Она осторожно открыла окно спальни. Вторые рамы, сохранявшие тепло на зиму, в окно вставлены еще не были, поэтому сделать это было нетрудно. Спрыгнула на холодную землю и принялась осторожно обходить дом, включив видео на телефоне. Кто бы сейчас не ломился на летнюю кухню, его можно было бы снять, чтобы потом предъявить видео как доказательство. Ведь рано или поздно кто-то в отделении полиции все равно, снимет трубку.

Звон бьющегося стекла становился слышен все отчетливее. За спиной остался, постепенно исчезая, свет от лампочки под потолком спальни, пробивавшийся через открытое окно. Еще несколько шагов, и его, света, вообще нет, а есть только темнота. Лиза старалась идти как можно тише. Звуки же впереди становились громче. И вот, обогнув бочку для дождевой воды, ржавые столбы между, которыми была натянута веревка для сушки белья, кусты смородины, уже два года приносившие не больше двух-трех кружек мелких кислых ягод, и пустую грядку с зеленью, на которой летом росли кинза и укроп, Лиза оказалась около угла летней кухни. Остановилась там, где большие окна остекления с белыми, облупившимися рамами поблескивали во мраке. Пригляделась. Окна дрожали. Их кто-то ломал.

В темноте через мутные, запыленные стекла трудно было что-то разглядеть. Неясная, темная фигура ворочалась на летней веранде как раз там, где находился велосипед. На земле, в бурьяне, валялись осколки стекол и деревянные плашки от рам. Кто-то просто выломал одно из окон, выбил его и забрался на кухню. Лиза пригнулась, присела на землю, подняла телефон над головой так, чтобы камера могла заснять происходившее. Но на экране вообще ничего разглядеть было нельзя. Поэтому она подошла к разбитому окну ближе, оперлась одной рукой на обломки стула, выброшенного с летней кухни неизвестным, и заглянула внутрь.

Трудно было понять, кто орудует сейчас внутри дома. Но этот кто-то был один. Фигура то поднималась с пола, то снова опускалась на него, вставая, кажется, даже на четвереньки. Лизе даже на какое-то время подумалось, что это вообще не человек, а может быть, медведь. Или обезьяна. Хотя, откуда обезьяна в Карташевке? По слухам, кто-то держал в одном из коттеджей каракала. Но каракал это не обезьяна, а вроде бы кошка, да и обезьяны совершенно точно не носят одежду. Даже если они живут в поселке. А на того, кто разносил сейчас летнюю кухню, был надет какой-то плащ или дождевик – когда незнакомец натыкался на стену или предмет, а хлама на летней кухне накопилось немало, полы плаща поднимались в воздух. Наверное, все-таки дождевик, из обычного полиэтилена. Цыган – и в дождевике? Возможно. Или какой-то наркоман, может быть даже приехавший из города. В последнее время их много, говорят.

Незнакомец прошел совсем рядом с разбитым окном, задев его боком. В отблеске молодого месяца, поднявшегося из-за деревьев, Лиза различила даже цвет плаща – зеленый, а на рукаве надпись большими белыми буквами: «Курьерская служба Искорка».

Твою же мать.

Дура Федотова принесла ей вещдок, но у себя не оставила. Такая ли она дура? Может и нет. Лиза дура, это точно, как тогда старая цыганка и говорила. Значит, действительно велосипед принадлежал раньше курьеру. Причем совершенно точно, курьер не по доброй воле расстался с ним. Может быть даже тот, кто у него забрал этот велосипед курьера в итоге и убил. И забрал его одежду. Так вполне могло быть. И теперь этот убийца пришел за велосипедом. Скрыть улики. Кто его знает, может там отпечатки пальцев, или еще что, ДНК какое-нибудь. Лиза слабо представляла, как ДНК могла бы помочь Пивоварову в поиске предполагаемого убийцы курьера, и вообще, искал ли участковый пропавшего работника доставки. Но если кто-то в зеленой курьерской куртке пришел в ее дом, и теперь бродит по летней кухне, разбрасывая вокруг дома вещи, вылетающие в окна – то это значит, что пришел он именно за велосипедом. Лиза пока не решила, как появление незнакомца связано с непонятным движением чашки по столу и прыжками кастрюли по полу. Сейчас это вообще не имело значения. Гораздо важнее было то, что от дома нужно уходить. И уходить как можно более тихо, чтобы неадекват в зеленой ветровке не понял, что она здесь. Хорошо, что он не услышал ее крика, когда выламывал окно. Может быть он сейчас вообще под чем-то, и тогда дела совсем плохи. Да что он там вообще делает, велосипед же около самого окна стоял, сразу видно же?