Неугомонная блондинка - Сандра Мэй

– Ну-ну, не кипятись. Я вовсе не хочу сказать, что ты что-то сделал неправильно. Наоборот, именно так ты и должен был поступить –

привести сюда мисс Эжени и мисс Элли, а также и мисс Джонс, посадить их в безопасном месте – но после этого не бежать никуда, а вызвать полицию! Это их дело и их головная боль.

– Спасибо за лекцию. Мы пойдем. Гектор, вези своих дам домой.

– Но мы едем в отель…

– Хорошо, в отель.

– А как же вы с Келли?

– А мы с Келли прогуляемся. Она переела ананасов.

– Что-о?

– Тихо, не шуми. Стукнешь меня на улице.

На улице было тихо, тепло и на редкость хорошо. В отдалении гудела толпа на площади, звуки музыки доносились словно сквозь вату. Фейерверк закончился, и теперь по ночному небу плыли пороховые светлые облачка. Рик шагал молча, Келли семенила рядом, крепко сжимая его за руку. Потом споткнулась и жалобно ойкнула. Рик остановился и сурово посмотрел на нее. Неприлично так хорошо выглядеть после бессонной ночи и трудного дня, закончившегося покушением!

– Что такое, Джонс? Ногу натерла?

– Подвернула…

– На руках не понесу, так и знай. Доковыляешь как-нибудь. Отель совсем близко.

– Дай хоть отдышаться! Ты же с такой скоростью чешешь…

– Прости, задумался.

– О чем?

– О том хладнокровном гаде, который в вас стрелял.

– Ох…

– Ты чего это позеленела?

– Н-ничего…

– Джонс! Да ты сдрейфила! Слушай, ты же бледная как смерть. Неужели ты так перетрухнула?

Келли сердито посмотрела на него своими зелеными глазищами и всхлипнула:

– Извини, если разочаровала тебя, но в меня не так часто стреляют. Оказывается, омерзительное ощущение. Ноги ватные…

– Я все равно не понесу тебя на руках. Должен же я, в конце концов, думать о своей репутации? Мало того что я вынужден делить с тобой постель…

Келли замахнулась на него сумочкой, а Рик машинально перехватил ее руку. Он и сам не знал, как это получилось, но…

Поцелуй вышел долгим, как жизнь, и отчаянным, как смерть. Губы Келли оказались сладкими на вкус, мягкими и необыкновенно нежными. Она практически мгновенно ответила на поцелуй, с той же страстью, с которой на нее накинулся Рик.

Он по-прежнему сжимал ее запястье и опомнился, только когда она слабо застонала, пытаясь освободить руку. Он выпустил – но только для того, чтобы подхватить девушку и прижать к себе. Теперь их разделяла лишь ненадежная преграда ткани, но и сквозь нее Рик чувствовал жар ее тела, наслаждаясь всеми пленительным изгибами и выпуклостями, которые раньше лишь радовали глаз…

Келли погибала от наслаждения. Она совершенно точно знала, что иметь дело с Риком Моретти нельзя, что если есть на свете НЕПОДХОДЯЩИЙ мужчина, так это именно Рик Моретти, что через два дня выставка закончится и Рик больше не будет сопровождать ее повсюду… Она все это знала – но оторваться от его насмешливых и жестких губ не могла.

Сильные руки подняли ее, стиснули в объятиях, прижали, и Келли с веселым ужасом поняла, как он возбужден…

Они целовались так долго, что любой злоумышленник мог бы выстрелить в них хоть из пушки, причем раз двести.

Сержант Харрисон был бы крайне недоволен.

До номера они все-таки добрались – и сразу же начали спорить. Рик желал спать у стенки, Келли не уступала.

– После того, что ты устроил на улице, я вообще опасаюсь за свою честь.

– Спи в ванне, Джонс.

– Не могу, здесь джакузи и душевая кабина. Сам спи в них.

– А по поводу того, что я устроил на улице… Это ты вела себя, как разнузданная вакханка. Ты на мне повисла.

– Я не висла! Я чуть не упала, когда ты на меня накинулся!

– Я не кидался. Это ты меня обхватила ногами и висела на мне.

– Серьезно? Ох, как неудобно-то… Как ты думаешь, нас кто-нибудь видел?

– Ха! Естественно. Это же Луисвилль, здесь все всё видят.

– Интересно, что скажет твоя семья, когда узнает, что ты проводишь ночь с одной из Деверо? Ну почти Деверо…

– Смотря кого из семьи ты имеешь в виду. Папе ты понравишься, потому что похожа на маму. Маме… маме ты не понравишься, потому что она моя мама, а мамы не любят девушек своих сыновей. Во всяком случае, не сразу любят. Фабио, Луке, Лизе и Анжеле ты понравишься, потому что они отличные ребята.

– Это твои братья и сестры?

– Ага. И для всех я старший брат, здорово, да?

– Ты намного их старше?

– На восемь, десять и двенадцать лет. Лука и Лиза – близняшки.

Келли вздохнула.

– Хорошо иметь братьев и сестер. А у меня никого нет, не считая Итана. Только я не могу сосчитать, кем он мне приходится.

– Дядей. Пятиюродным.

– Господи… это уже и не дядя, а близкий друг.

– Близкий друг он мне, а тебе он – старший товарищ. Как, собственно, и я. Идем дальше. Тетка Гризельда. Она тебя не любит, потому что она никого не любит.

– У нее всегда очень недовольный вид. Почему так? Она же красивая была в молодости…

– Она всегда хотела быть похожей на бабушку, но никогда до нее не дотягивала.

– Да уж, миссис Бопертюи – крепкий орешек.

– Что ты! Железная тетка. С годами я понял, почему дед от нее ушел.

– Тебе ее совсем не жалко?

– Почему не жалко? Жалко. Только по-другому. Если честно, она сама во всем виновата.

– А дядя Роже считал, что виноват он.

Рик задумался и медленно протянул:

– Он был самым добрым человеком, которого я знал, дед мой. И больше всего на свете он хотел, чтобы все вокруг были счастливы. Ты бы видела, как ему радовались, когда он приезжал к нам в Италию! И не только наша семья – вся улица.

– Представляю.

– Да-а… так вот бабушка Лидия. Она тебя не полюбит совершенно точно и однозначно. В ЕЕ ВРЕМЯ порядочные девушки спали с мужчинами только после свадьбы. А порядочные мужчины не связывались с девушками навроде этих Деверо. Примерно так.

– Да уж… Знаешь, я ее боюсь. Она очень величественная. Наверное, на Уолл-стрит ее боятся.

– Что ты! Буквально падают навзничь при одном только виде. Я своими глазами однажды видел, правда, дома, не на Уолл-стрит: одна из горничных подала утренний кофе не в тех чашках. Бабушка только бровь подняла – и бедная девушка упустила весь поднос из рук. Уволили, конечно.

– Сейчас придумал?

– Нет, чистая правда. Возможно, именно в тот день я и осознал себя республиканцем и решил уйти из семейного бизнеса.