Забытые богом - Олег Игоревич Кожин

бесконечное. Правда, ноги во двор больше не свешивал. Взрослый человек, сидящий на самом краю подоконника, вызывал у прохожих стойкое желание позвонить спасателям.

Другие убивают ненавистное время за компьютером, у телевизора. Они делают это, потому что боятся одиночества. Боятся остановиться, оглянуться и понять, что вокруг никого, только тишина. Поэтому они слушают громкую музыку, напиваются в шумных компаниях, а напившись, громогласно орут, как им хорошо. Владлен одиночества не боялся. Так же, как не боялся высоты. Окно было его монитором. В небе смотрел он киноленты из прошлого, старательно отбирая самые яркие, самые радужные пленки. Было их немного, чаще попадались черно-белые, страшные, наполненные стыдом и болью. Тогда Владлен вновь задумывался, отчего же, отчего он все еще не нырнул навстречу заставленному автомобилями двору. Но понять не мог, как ни пытался. Пока однажды не настал этот день.

День, когда все исчезли.

Долгое время Владлен не мог поверить. Боялся поверить. Перебарывая себя, бродил по непривычно молчаливому городу, заглядывал в дома, магазины, спускался в подвалы, залезал на самые высокие крыши. Только облазав все закоулки, объездив окрестные деревни, истерзав радио, на любые действия отвечающее рассерженным змеиным шипением, Владлен осознал, что он – единственный человек на всем белом свете.

Это случилось в деревеньке с незапоминающимся названием. Побродив по дворам, где натыкался разве что на околевшую домашнюю скотину, он вышел к сельскому магазину. Там, опустившись на холодный, покрытый трещинами асфальт, он обнял себя трясущимися руками и засмеялся в лицо желтому весеннему солнцу, которое отчего-то задрожало, расплылось и потекло по щекам Владлена обжигающими струйками. Резкий хохот носился в прохладном, чистом, потрясающе вкусном воздухе, вспарывая тишину. В этот момент Владлен понял главное: счастье может быть бесконечным. Как небо.

С этого дня началась его новая жизнь, в которой домом – безопасным домом – стала не унылая холостяцкая однушка, а весь мир. Владлен всегда хотел проверить, настолько ли он огромен, как кажется. Когда все блага человечества оказались к его услугам, Владлен отправился путешествовать. Сперва на велосипеде, приторочив походный рюкзачок на багажнике. Затем, где-то под Самарой, наткнулся на мотоцикл «Урал Турист», припаркованный возле поста ГИБДД. Машина отблескивала новеньким, только что с конвейера, корпусом, а детали покрывала заводская смазка. Владлен обошел мотоцикл по кругу, примеряясь. Через два дня, когда более-менее освоился с управлением, он переложил рюкзак в коляску и отправился дальше, оставив велосипед грустно стоять у стены поста.

Подставляя лицо встречному ветру, Владлен колесил по мертвой стране, не пользуясь картами и указателями. Ехал, пока была дорога. Если дорога заканчивалась, разворачивался и ехал обратно, до ближайшей развилки. Когда хотелось есть, Владлен находил еду, когда хотелось спать, забирался на ночь в любой понравившийся дом. Если непогода или усталость застигали вдали от человеческого жилья, ставил палатку на обочине. За несколько месяцев он побывал в тысяче мест, нигде не задерживаясь надолго. Города, деревни, достопримечательности – не испытывая сожалений, Владлен оставлял их за спиной. И еще в памяти профессионального цифрового «Никона». Вечерами, лежа в чужой постели или на надувном матрасе в палатке, Владлен любил разглядывать снимки, заново переживая незнакомые ранее впечатления и эмоции. Еще на привалах он листал самоучители по фотографии. Ему нравилось самосовершенствоваться. Нравилось, что раз за разом снимки становятся профессиональнее. А то, что никто, кроме него, их не увидит, нравилось Владлену еще больше.

Так продолжалось несколько месяцев, пока однажды, на исходе сентября, его не занесло в Казань. Разбив стекло торгового киоска, Владлен вооружился иллюстрированным путеводителем и принялся объезжать достопримечательности. Рокот мотора катился по улицам, распугивая птиц, потерявших всякий страх. Отражаясь от стен, он, как снежный ком, наматывал на себя эхо, превращаясь в раскатистый рев неведомого зверя. Владлен останавливался возле церквей и памятников, просто возле понравившихся домов и фотографировал, вдыхая воздух незнакомого города. Без машин, без человека центр Казани пах разогретым на солнце асфальтом, камнем и пылью. Лишь на окраинах и возле парков чувствовался сильный аромат прелой листвы, леса. Город постепенно переходил на натуральный парфюм.

Именно здесь счастье Владлена разбилось, столкнувшись с красной надписью, бегущей сверху вниз по самому небу. Громадное строение, никак не меньше сотни метров в высоту, сплошь стекло и бетон, отражало тонущие в светлой голубизне облака, и сперва Владлену показалось, что кровавые буквы висят в воздухе. От нахлынувшего ужаса он вцепился в руль, непроизвольно вывернув рукоятку газа на максимум. Мотоцикл надсадно взревел, пытаясь оторваться от земли. А перед широко распахнутыми глазами Владлена все маячила эта чудовищная надпись:

Я ЗДЕСЬ

И толстая двухметровая стрелка, указывающая на крышу здания. И еще зачем-то открывающая скобка и две черты, образующие знак равенства. Сообразив, что означают эти символы, Владлен задохнулся от ужаса. Кто-то обозначил свое местонахождение и нарисовал громадный смайлик! Смайлик! Как будто это весело!

Каким-то чудом, не иначе, Владлен умудрился никуда не врезаться. Лишь проскрежетал «люлькой» по стене магазина да сшиб урну. Он вдруг понял, что мчится во весь опор к этим пугающим буквам, и резко сбросил скорость. Под прикрытием стен Владлен перевел дух. Показалось, или и впрямь на крыше бликует солнцем оптический прицел? С такой точки да с хорошей винтовкой можно снять человека и за километр, Владлен читал об этом в журнале. Ловушка! А что, если нет? Что, если там отчаявшийся одиночка, ждущий помощи… и смайликом завлекающий людей на погибель?! Господи, да что же там?! Кто же там?! Больше часа Владлен провел под защитой городских стен, то сотрясаясь от страха, то преисполняясь жаждой деятельности.

Спасти, помочь!

Сбежать, спрятаться!

В итоге он понял, что выбора, в общем-то, и нет. Хоть вперед, хоть назад, ему придется выйти на открытое пространство. Стать мишенью для снайпера. И потому Владлен решил: вперед. Не храбрость толкала его к пугающей надписи, но понимание, что, сбежав, он не сомкнет этой ночью глаз. И следующей ночью. И следующей тоже.

Еле тащась, старательно объезжая любое препятствие, Владлен приближался к нависшему над городом указателю, кровавыми литерами выцарапанному на нежном лице неба. Спина покрылась липким потом от одной мысли о встрече с живым человеком.

Но случилось иное.

Когда Владлен вывалился на крышу, сердце его бешено колотилось. Тридцать пять этажей он отмахал, даже не сбив дыхания, а последний пролет полз, будто к ногам привязали пудовые гири. Он перешагнул порог и отшатнулся в испуге, когда в лицо ему прилетела обгорелая тряпка, пахнущая гарью и бензином. С недовольным граем с крыши снялась стая отожравшихся ворон. Владлен ступил на кровлю, неуверенно сжимая пистолет, который до