Ветреный - Адалин Черно

Они уезжают, а я достаю сигарету и закуриваю из пачки, которая никак не станет последней. Давно хочу бросить, но отец хочет того же и это жутко мешает. Я усмехаюсь, делая глубокую затяжку, и поворачиваю голову направо. Собираюсь проверить, что тачка охраны уже укатила далеко и надежно, но вместо этого вижу другую машину.

Ну блять!

Предчувствие не обмануло, когда не надо.

Рыпаться уже поздно и я затягиваюсь вновь, пока картинка перед моими глазами повторяется. Только теперь это чужая служба безопасности и чужие натренированные стрелять и ломать мужики.

— Девушки нет, — сообщаю амбалу, который показывается из салона первым. — Увезли.

Бля, вот где мой сотовый?!

— Никита Львович? — ухмыляется амбал, за спиной которого вырастает еще один.

И еще.

— Он самый. Хорошо, что навели справки, у меня визиток нет.

— Мой босс быстро наводит справки.

— Ну рад за него, — продолжаю курить и отмерять его шаги, они всей сворой идут ко мне, а тачку бросили спецом так, чтобы преградить мне выезд.

— Ему нужно знать, где его жена.

— Где-то подальше от его пощечин.

— Зря вы так, Никита Львович.

Он обходит машину и останавливается прямо передо мной, вынуждая повернуться к нему лицом. Тут без шансов, если смотреть трезво, он в два раза крупнее меня, а на роже шрамы от ножевых. Но попробовать можно, вырублю я его вряд ли, но вмятину можно и организовать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Если пальцы, конечно, не переломаю.

— Меня послали поговорить по-человечески, все-таки вы не последний человек, чтобы сразу кости крушить. Скажите, где Ангелина, и я уеду, а вы даже пиджачок не помнете.

— Да он мне не нравится.

— Никита Львович…

— Да заебал! Передай своему уроду, что жену он не увидит. Мне по хер на его угрозы…

Улавливаю его выпад и успеваю среагировать, но против лома не обучен. Сукин сын ловит мой удар и лишь встряхивает головой, и следом дважды впечатывает мне под дых так знатно, что меня отбрасывает на раскрытую дверцу и по слуху полосует скрип петель. Во рту появляется кровь.

— Умеешь, — киваю и встряхиваю головой, потом хватаюсь за кузов машины и подтягиваю себе наверх.

— Мой босс дает вам два часа, чтобы всё взвесить и принять верное решение. И то из уважения к вашему отцу.

— Я могу и автограф папаши организовать.

— Два часа, — он презрительно смотрит на меня и явно подумывает попортить мне и рожу. — Или война.

Амбал разворачивается и кивком загоняет помощников во внедорожник. Они разворачиваются по той же траектории, что парни Рокотова, и сваливают в закат. А мне опять хочется курить, но увидеть Ангела сильнее.

Сажусь в седан и захлопываю дверцу, которая теперь жутко скрипит.

— Война, — повторяю пафосное словечко и нахожу отражение в зеркале заднего вида.

Утираю кровь, чтобы Ангел ничего не увидела и не разнервничалась по пустякам, и еду назад. Возвращаюсь к ней, чтобы подняться в свою квартиру и придумать, что делать дальше.

Только вот подниматься не приходится. Я открываю дверь подъезда и почти налетаю на нее.

Заебись!



Что мне ее, хватать что ли? Тянуть в квартиру и запирать в комнате, как реальный насильник? Привязать к батарее? Да ну на хрен! Она ж потом будет смотреть как на скота. И муженек ее недоделанный раем покажется, хотя это и не так.

Протягиваю ей визитку и иду наверх, не останавливаясь. Нахуй надо? Это не надо мной издеваются. Хочет быть жертвой? Вперед!

Она вернется.

Чем ближе подхожу к квартире, тем больше сомневаюсь. Я реально почувствовал себя насильником. Привез левую бабу сюда, вытянул ее из семьи, пусть и не примерно-образцовой. Да кто я такой? Так, трахатель на раз. Усмехаюсь.

Да, Никита Львович, поплыл ты! На одной бабе повернуло, пусть и на такой красивой, ухоженной, недостижимой, блять. Чужой. Так хотел забыть ее к хренам. Ну трахнул разок, ну ушла она, так чего так нервничать-то? А я бесился до жути.

Чуть ли не каждую ночь искал ее в других. Тащился по вьющимся каштановым волосам, огромным зеленым глазам, обрамленным пушистыми ресницами и пухлым губам. Я находил похожих на Ангела девушек и затыкал им рты, чтобы не чувствовать обмана.

Но он был.

В накаченной силиконовой груди, касаясь которой тут же хотелось одернуть руку. В губах-пельменях, выглядящих ненатурально, хотя очень похоже. Я, блять, трахал кукол, зеркальные, но искаженные отражения, чертовски напоминающие ее. И не сдержался, когда увидел оригинал снова. Повернуло.

Открываю дверь и захожу в коридор. Сбрасываю кеды и иду в спальню, где сразу же заваливаюсь на кровать. Я хочу пойти за ней. Развернуть к себе и зацеловать до сбивчивого дыхания. Чтобы выбросила на хрен то, что надумала и вернулась. Я ведь могу помочь, действительно могу. Не сам, конечно, но с отцом. Я уверен, что он поможет.

Хватаю телефон, чтобы поговорить с ним, но вспоминаю, что Ангел ушла. Съебалась, блять, пока я там рисковал жизнью и трясся над ее сестрой и племянником. Чувствую себя идиотом, вдруг решившим, что он бэтмен.

Я лежу на кровати, а сам чувствую ее запах. Клиника. Это просто болезнь, засевшая где-то глубоко внутри, и от нее, черт возьми, нет лечения. Вдохнул ее сегодня, поцеловал, почувствовал хрупкие пальчики на своих плечах и показалось, что так будет всегда.

Не помню, когда во мне поселился такой наивняк.

Она не вернется. Так просто понимаю это. Разворачиваюсь на бок и хватаю телефон с подушки, чтобы набрать номер друга. Леха отвечает через три гудка и голос его звучит сонно.

— Едем тусить? — в лоб спрашиваю, желая свалить подальше.

Ангел не попросит помощи, вернется к своему старику и будет заискивать перед ним. И пусть. Плевать.

— Ты пьяный, что ли? Что случилось, Ник? — Леха явно обеспокоен.

Насмотрелся за эти месяцы на меня. Волнуется.