Теория каваии - Инухико Ёмота

Как же обстоит дело с другими языками, не относящимися к индоевропейской языковой семье?

В современном иврите наиболее близко к каваии слово хамуд. Смысл «желанный, изящный-изысканный, необходимый» содержится в прилагательном хамуда. Хамуду противопоставлено яффэ, которое значит уцукусии («красивый, прекрасный»); хамуда по отношению к женщине может привести к дурацкому недоразумению. В этой ситуации лучше использовать яффа, женскую форму от яффэ. Однако все же это не подразумевает скрытого смысла «маленький, редкий».

В китайском (пекинский нормативный вариант) обычно используется слово кэай (可愛). Еще есть слово хаовань (好玩), но оно используется преимущественно для редких вещей, которые можно повертеть в руках. Когда мы хотим указать на что-то живое и шустрое — на животное или на ребенка, — в основном, как правило, используется кэай (可愛). А уцукусии соответствуют слова пяолян (漂亮) и мэйли (美麗). С тех пор как в Гонконге в 2005 году открылся Диснейленд, в Китае пошла мода на слово, которое пишется иероглифами 卡哇伊, а читается ка-ва-и.

Наконец, в корейском каваии будет квиёпта, а уцукусии — арымдапта. При этом если в китайском или корейском языках допустить такие сочетания в японском духе, как «каваии онсэн» («приятные горячие источники») или «каваии о-дзии-тян» («милый дедуля»), то с точки зрения грамматики ошибки не будет, однако эффект получится странным и противоестественным. Тот факт, что пожилого человека можно назвать кавайным, возможно, говорит об особенности ситуации в Японии, окончательно порвавшей с конфуцианской моралью.

Выше мы со всею строгостью и присущей великому сэнсэю Кумагусу Минакате[74] манерой хмурить брови сравнили, как в разных странах могут быть выражены такие понятия, как каваии и уцукусии. Любопытно, что какой язык ни возьми, словам, соответствующим каваии, обычно присущ несколько пренебрежительный или отрицательный оттенок; это становится более очевидным при сопоставлении со словами, соответствующими уцукусии. И в Италии, и в Америке, и в Корее женщина именуется «прекрасная, красивая» в одобрительном, хвалебном смысле, но в отношении слова «милая» я всякий раз слышу одно и то же: оно ассоциируется с чем-то жалким и пренебрежительным, так говорят о детях.

В Японии же в целом дело обстоит иначе. Если мужчина скажет женщине в лицо уцукусии, боюсь, она в ответ или прыснет, или решит, что это шутка, и не воспримет всерьез. Но если тот же мужчина скажет: «Ты — каваии!» («Ты так мила!»), женщина примет его слова за чистую монету. Разумеется, исключений может быть сколько угодно, но наше сопоставление вот о чем говорит: слово уцукусии в современном японском не особенно используется. О борьбе и противостоянии между уцукусии и каваии более подробно пойдет речь в четвертой главе.

В предыдущей главе мы обсудили исторические метаморфозы слова каваии, а также убедились, что в других языках подходящего аналога найти не удается. Как же используется это слово в современности? Попробуем поговорить об этом. В настоящей главе на основе результатов опроса предпринимается попытка анализа тех образов и представлений, которые скрываются за словом каваии в повседневной жизни современных студентов. Далее, в седьмой главе, в качестве примера по контрасту, будут рассмотрены стереотипы каваии, представленные в печатной продукции, и всевозможная связанная с этим символика, встречающаяся в обществе потребления.

В ходе написания этой книги я опросил посредством анкет на тему каваии в общей сложности 245 студентов из двух университетов: университета Мэйдзи Гакуин (1–4 курсы), где я работаю в настоящее время, и университета Акита, в котором мне доводилось читать лекции прежде. Возраст опрошенных — от 18 до 23 лет. В их числе 89 молодых людей и 156 девушек. Эти университеты были выбраны из-за контраста между ними: первый является частным столичным университетом, его кампусы расположены в районах Сёнан[75] и Минато-ку[76], о которых постоянно идет речь в медиа, а второй — государственный, в нем около 90 % студентов — выходцы из своей префектуры[77].

Вопросы были предложены следующие:

Результаты оказались довольно любопытными. Многие студенты откликнулись положительно и проявили интерес. Оставляя обсуждение ответов на вопросы 4–6 до следующей главы, в этой главе я хочу привести примеры ответов на вопросы 1, 2, 3 и 7, которые произвели на меня глубокое впечатление.

Что касается первого вопроса, заметна большая разница между ответами юношей и девушек. Домашние животные, фотографии, товары с героями мультиков, канцелярские принадлежности, предметы повседневного пользования, члены семей и окружающие люди, кумиры молодежи (тарэнто, от англ. talent) — представители всех этих категорий предметов и живых существ были фактически свалены в одну кучу, при этом гендерные различия проявлялись в манере и стиле их описания.

В основном бросается в глаза следующее: девушки обычно называли 4–5 вещей, а то и гораздо больше, сопровождая названное подробными пояснениями, описаниями, картинками. О собственных брендовых вещах они говорили с явным фетишистским наслаждением и радостью. Согласно ожиданиям, при сравнении двух университетов выяснилось, что подавляющее большинство ответов, в которых упоминались бренды, дали студенты университета Мэйдзи Гакуин: как-никак, токийские девушки более погружены в атмосферу общества потребления, и их взгляд на каваии более выстроен. Столичные студенты по сравнению с провинциальными более зависимы от информации о кавайных вещах, у них сильнее развито групповое сознание, каваии является частью их повседневной жизненной практики. За десять лет мою кафедру в университете Мэйдзи Гакуин закончили несколько студенток, лица которых я потом замечал то в «Олив», который появился в ту пору, когда на улицах разворачивалось скаутское движение, то на обложках «Бьюти Хэа»[78]: похоже, была создана среда, заставляющая этих девушек неустанно работать над собой.