Перебежчик - Дж. С. Андрижески

должен был много знать об Адипане… если только они не принадлежали к Адипану.

Всё, что знал Ревик, всё, что было известно большинству видящих, существовало в форме слухов и квази-мифов. Если честно, Ревик сомневался в достоверности большей части того, что ему рассказывали об элитном отряде разведчиков, хотя бы потому, что многие, казалось, пытались использовать наблюдения или встречи с ними как повод для хвастовства.

Они шутили о таких вещах, когда Ревик был в Организации.

Они шутили по поводу того, что у каждого двуличного видящего, мнящего себя кем-то, есть дурацкая история об «Адипане».

Все считали эти истории ложью.

Исторически сложилось так, что Адипан всегда работал втайне.

Они втайне тренировались. Они втайне вербовали людей.

Так было на протяжении тысячелетий.

Все видящие слышали об Адипане, независимо от того, верили они в них или нет. Ревик слышал истории об Адипане с тех пор, как был ещё мальчиком и рос в Гималаях.

Как и большинство юных видящих, он героизировал их.

Также, как и большинство молодых видящих, он не раз фантазировал о том, что его пригласят в этот элитный отряд… отметят как одного из избранных.

Конечно, этого так и не случилось.

Сам Балидор был квази-мифической фигурой, ещё когда Ревик был ребёнком. Ревик слышал похожие на мифы слухи об Адипане Балидоре столько, сколько себя помнил. Те, кто вообще верил в его существование, говорили, что Балидор был величайшим разведчиком из ныне живущих — возможно, даже среди последних нескольких поколений. Говорили, что его навыки видящего соответствовали навыкам видящих Совета и намного превосходили их в любой области, где использовались военные навыки или навыки разведки.

Балидор был живой легендой, и не только потому, что очень немногие могли утверждать, что встречались с ним или даже видели его во плоти.

Многие верили, что именно Адипан Балидор во время Первой Мировой Войны нейтрализовал печально известного Syrimne d’Gaos — единственного известного в истории видящего-телекинетика… прежде чем Сайримн смог практически уничтожить человеческую расу.

У Ревика всё ещё оставались мимолётные сомнения в том, что этот похожий на человека видящий действительно может быть знаменитым Балидором, но, наблюдая за его работой и исподтишка изучая его свет — ну или притворяясь, будто делает это исподтишка, поскольку случайный озадаченный и/или насмешливый взгляд, брошенный в его сторону самим Балидором, говорил об обратном — Ревик понял, что это не так. Сомнения начали рассеиваться.

Он не чувствовал двуличия ни в одном из этих видящих.

Даже те, кто не доверял ему или недолюбливал его за то, кем он являлся, не скрывали от него этих чувств. Они были открытыми в отношении этого.

Кроме того, Ревик почувствовал в Балидоре частоту света, подобную той, что он чувствовал в Вэше. Возможно, из-за этого становилось всё труднее не доверять ему.

Почему-то это ощущалось как правдивость.

Истина, ясность, любовь… возможно, даже «реальность» в более широком, философском смысле.

Во всяком случае, этот свет, казалось, ничего от него не скрывал, особенно с точки зрения намерений или того, кем и чем они были.

По тем же причинам, когда Балидор объявил Ревика своим подопечным, Ревик не воспринял это как пустые слова. Адипан не только следовал Кодексу, они считали себя защитниками этого Кодекса, его поборниками.

Они не лгали. Даже не допускали полуправды.

Более того, они не действовали против свободной воли какого-либо существа. Это один из самых основных принципов Кодекса, который требовал абсолютной прозрачности.

Иными словами, если Балидор был тем, за кого себя выдавал, он защитит Ревика, по крайней мере, здесь.

Ревик ещё не спрашивал, вернут ли его в пещеры Памира, как только Кали перестанет нуждаться в нём, но он предполагал, что так и будет. Поэтому он воспринял обещание Балидора как означающее, что он сделает всё, что в его силах, чтобы вернуть Ревика монахам в целости и сохранности, чтобы Ревик смог выполнить условия своего покаяния.

Что также могло означать, что Ревик по большому счёту был здесь пленником.

Он, конечно, забыл обо всём этом, когда выходил из самолёта в Сан-Паулу.

Он даже забыл о Кали, о которой отчаянно пытался не думать с тех пор, как они впервые рассказали об её похищении — и об её партнёре, который уже угрожал убить Ревика, если ему удастся всё испортить — и об её нерождённом ребёнке.

Вместо этого Ревик снова обнаружил, что ему сложно просто существовать в этом мире.

Он также был вынужден признать тот факт, что на самом деле не существовал в этом мире сам по себе, на протяжении многих лет… возможно, даже десятилетий.

На самом деле он и сейчас этого не делал.

Ревик превратился из зависимого от Шулеров в зависимого от монахов.

Теперь он зависел от брата Балидора и его прославленного Адипана.

Через несколько минут Ревик обнаружил, что изо всех сил старается не…

Ну, не драться.

Руки тянулись к нему, дергая за одежду.

Он покинул аэропорт, следуя по пятам за Балидором и Даледжемом, отслеживая позиции других разведчиков, пока они покидали закрытую зону таможни.

Как только вторая пара стеклянных дверей вывела их на тротуар, навстречу тропическому солнечному свету и плотному влажному воздуху, Ревик невольно ахнул.

Влажный жар лип к его рту и носу, втягиваясь в лёгкие, затрудняя дыхание. Всё его тело, казалось, покрылось потом; шок поразил его организм, когда он снова осознал, как мало изменений в окружающей среде ему пришлось пережить за предыдущие несколько лет.

Погода напомнила ему о Вьетнаме, что не совсем его успокоило.

Хуже того, Ревик чувствовал себя беззащитным.

Он почувствовал себя незащищённым ещё до того, как группа зазывал заметила их группу и окружила их, предлагая отели, женщин, экскурсии, еду и украденные часы. Они вторглись в его физические границы и aleimi прежде, чем Ревик хоть как-то восстановил равновесие — чёрт возьми, даже прежде, чем он сумел привыкнуть к яркому солнечному свету.

Стараясь контролировать свою реакцию, он оглянулся на видящих, с которыми покинул самолёт, и увидел, что все они стоят на обочине в нескольких метрах от него, с некоторым удивлением наблюдая, как Ревик один среди них, казалось, был не в состоянии… или, возможно, не желал… управлять толпой людей, которые, казалось, все чего-то от него хотели.

В отличие от Кабула, на этот раз они ему не помогали.

Даже Даледжем не помогал ему; он стоял вместе с остальными.

Адипанские разведчики использовали эту ситуацию как момент акклиматизации для него.

Они намеренно позволяли ему справиться