Кодекс надежды - Наталья Александрова

И вслед за этими словами из трубки понеслись короткие гудки отбоя – Ляля повесила трубку.

Надежда долго смотрела на свой телефон, пытаясь осмыслить странный разговор.

Ляля сделала вид, что не узнала ее. И ответила, что Надежда ошиблась номером. Что это она, занимается телефонным хулиганством? Нет, не похоже… кроме того, этот мужской голос, прозвучавший, так сказать, за кадром, показался Надежде подозрительно суровым. Не похож он на голос рядового читателя или работника библиотеки… было в этом голосе что-то официальное…

В библиотеке явно что-то случилось, что-то неприятное – и Ляля не хотела вмешивать в это Надежду.

Что у них там – какая-нибудь проверка, ревизия, инспекция, или как это у них называется? Может быть, начальство опомнилось, решило, что раздавать и тем более уничтожать книги недопустимо, и теперь ищет виновного?

А может, все дело в том, что Верочка отдала ей, Надежде, библиотечные книги и теперь у нее из-за этого неприятности?

Точно, у них там какие-то официальные лица толкутся, голос у мужика хамский такой, грубый, начальственный… Ох, неприятности у Веры, оттого и Ляля Надежду Николаевну вмешивать не стала, по-умному поступила.

Надежда хотела отправить Вере эсэмэску, но решила, что это тоже рискованно, а лучше позвонить вечером домой. Верочкин домашний номер остался у нее с тех незапамятных времен, когда они все работали в оборонном НИИ и не было еще в помине мобильных телефонов. Даже представить их было невозможно.

Библиотека работала до восьми, Надежда дала еще Вере сорок минут на то, чтобы добраться до дома, и набрала ее домашний номер. Долго и безрезультатно слушала в трубке длинные гудки, затем набрала мобильный. Та же история.

– Надя, что случилось? – спросил ее проницательный муж, очевидно, уловив что-то такое в ее лице.

– Да нет, ничего, – вздохнула Надежда, – договорились с одной знакомой созвониться, а ее дома нет, и мобильник отключен. Ладно, попозже позвоню.

Потом она закрутилась с ужином, потом они с мужем смотрели интересный фильм, так что вспомнила про звонок Надежда Николаевна только после одиннадцати вечера. И не решилась беспокоить человека так поздно.

С утра у Надежды был запланирован визит в парикмахерскую, потом она прошлась по магазинам и домой вернулась только к обеду. За это время оставленный без надзора Бейсик каким-то образом умудрился открыть тумбочку в коридоре и вытащить оттуда ту самую книгу, которая неизвестно как попала к Надежде в сумку. Саму сумку она еще вчера отдала с благодарностью Антонине Васильевне, которая обрадовалась подаренной «Джен Эйр».

– Хорошая книга, толстая. Говоришь, про любовь?

– Точно, – уверила ее Надежда Николаевна, – про любовь, и кончается хорошо.

Сейчас Надежда только руками всплеснула.

– Бейсик, ну как же ты умудрился открыть дверцу?

Бейсик дал понять, что и сам удивляется. Он зацепился когтем за ручку, а дверца сама открылась, и тяжеленная книжка выпала, да еще и придавила ему лапу.

– Ой, подвираешь… – отмахнулась Надежда, подхватила злополучную книгу и пошла по квартире в поисках места, куда ее можно было бы спрятать.

Впрочем, зачем прятать? Нужно ее отдать обратно в библиотеку. Она вспомнила, что вчера хотела с самого утра позвонить Вере домой и, конечно, забыла. Нет, ну что же такое с памятью творится, витаминов попить, что ли…

Мобильный у Веры был выключен. И пока Надежда раздумывала, звонить в библиотеку или не звонить, ее телефон зазвонил сам.

– Привет, Надя! – кричала в трубку Милка. – Ты не представляешь, что тебе скажу!

– Привет! – сказала Надежда, скрывая досаду.

Милка была старинной приятельницей, когда-то они работали вместе в институте, затем Милка уволилась, потому что ее бросил муж и нужно было зарабатывать деньги. Тогда как раз попала она в очень неприятную историю, и Надежда помогла Милке из нее выпутаться[1]. Муж к Милке вернулся, но тут как раз начал разваливаться институт, так что Милка устроилась программистом-надомником.

Женщина она была очень общительная, связи со старыми знакомыми не теряла, регулярно перезванивалась с бывшими сослуживцами, всех помнила и все обо всех знала. И позванивала Надежде, чтобы ввести ее в курс дела. Так что разговоры с Милкой – это надолго, оттого Надежда и испытала досаду. Вообще-то ей сейчас не до болтовни.

– Ну, говори, только покороче, ладно, Милка? – попросила она. – Дел много.

– Надя, ты помнишь Верочку из библиотеки? – Милка тут же взяла быка за рога. – Ну, маленькая такая, живая, худенькая, кудрявая под пуделя…

– Помню, а что с ней? – голос у Надежды дрогнул, и она вцепилась в подлокотник дивана.

– Ее убили! – бухнула Милка.

– Что-о? – Ноги у Надежды подкосились, и она рухнула на диван. Трубка выпала из рук, и Надежда едва нашла в себе силы наклониться, чтобы поднять ее и прижать к уху.

– Надя, ты что? – орала Милка. – Ты же сама просила покороче, вот я сразу и сказала.

– Ты что говоришь? – перебила ее Надежда. – Ты что несешь? Не может быть… Я только вчера… – тут от волнения она пустила петуха и замолчала.

– Слушай, я точно знаю! – Милка торопилась вывалить информацию. – Значит, вчера днем ее задушили в библиотеке, прямо, можно сказать, на рабочем месте, на боевом посту!

– Днем? – Надежда потерла виски, чтобы там перестал бухать паровой молот. – Вчера днем?

– Ну да, примерно в обед… У них там никого не было, сама понимаешь, кто днем в районную библиотеку ходит. Помощница ее на обед ушла, в читальном зале полторы старушенции, они ничего не слышали, а заведующая у себя в кабинете сидела.

– Да точно ли ее задушили, ты ничего не путаешь? Может, с сердцем плохо стало…

– Надежда, ты меня сколько лет знаешь? – возмутилась Милка. – Когда я что-то путала? Если я говорю, что задушили – значит, все точно так оно и есть!

Надежда и сама уже поняла, что Милка не врет. Если бы Вере стало плохо на работе, то вызвали бы «Скорую», не было бы в библиотеке никакой полиции, больше у них дел, что ли, нету, на каждый сердечный приступ приезжать.

Да, стало быть, вчера, когда Надежда с Лялей говорила, там менты вовсю орудовали, оттого Ляля и сказала, что номером ошиблись, не хотела Надежду впутывать.

А то ведь получается, что Надежда – первая подозреваемая, она как раз в то время в библиотеке была и кофе с Верой распивала. Но как же так…

– Надя, ты что молчишь? – спросила Милка. – Ах да, помню я, вы с этой Верой вроде дружили…

– Дружили… – вздохнула Надежда, – прямо как обухом по голове…

– Не говори, если уж в библиотеку наркоманы полезли…