Тайны Чёрных Холмов - Марианна Цветкова

Это была синица. Она сидела на серванте и внимательно наблюдала за действиями Вилли.

– Ух, ага, спасибо, – рассеянно сказал Вилли. После говорящей белки он уже ничему не удивлялся.

Ухарь добавил на глаз муки – из личных запасов. Но теперь тесто вышло слишком густым!

– Фити-фити-фью! Разбавь густое тесто водой! – пропела синица.

Он развёл тесто. Потом снова развёл и снова всыпал муки по совету синицы. Потом дал себе слово не слушать ничьих советов, а полагаться только на себя. И снова разбавил водой, но, чтобы он ни делал, тесто выходило не таким, как обычно. Рецептура была нарушена. Когда ухарь испёк эклеры, они не были воздушными и не таяли во рту – произошла катастрофа. Именно в этот момент раздался звонок Али по бякобуку. Уставший, измученный, перепачканный мукой, Вилли заухал:

– УХ, ВСЁ ПРОПАЛО! УЖ-ЖАСНАЯ ТРАГЕДИЯ! ТЕСТО ПЛОХО ПОДНЯЛОСЬ. ЭКЛЕРЫ НЕ ВОЗДУШНЫЕ, ОНИ НЕ ТАЮТ ВО РТУ!

Он ждал от бяки жалости и сочувствия, но вместо этого услышал совсем другое:

– Трагедия?! Эклеры не тают во рту?! Да ты бы знал, что вокруг творится! – вопила всклокоченная Аля, от беспокойства у неё дёргался глаз. – Мир рушится! Я на Чёрных Холмах! Идёт дождь из лягушек! Ко мне бегут злыдни!

За спиной Али в полумраке послышалось угрожающее бульканье злыдней, а затем экран бякобука погас. Вилли впал в ступор. Слова бяки не укладывались в голове. Мир рушится? Аля на Чёрных Холмах? Почему она не в школе? Идёт дождь из лягушек? Может, Аля пошутила? Но если она сказала правду, то, оказывается, в мире есть вещи и поважнее нетающих во рту эклеров. А ведь всего пять минут назад он бы хвост дал на отсечение, что это не так.

Ухарь разволновался, заухал, забегал по норе, мягко шлёпая розовыми подошвами и, наконец, принял решение: надо срочно связаться с Мишелем.

Бякобук Вилли висел на стене напротив его кровати – современный бякобук с большим экраном, в тонкой золотой рамочке. Ухарь очень им гордился – немногие в Бякандии могли похвастаться таким. Правда, у Мишеля бякобук был намного лучше – у того вообще не было рамы, и экран появлялся будто прямо из воздуха. Но мышонку, баловню судьбы, его подарил Леший, а Вилли неоткуда было ждать таких дорогих подарков, приходилось рассчитывать только на свои силы.

Ухарь глубоко вздохнул и произнёс:

– Бякобук, включись!

Экран на стене замерцал, окрасился в синий цвет, а затем на нём появилась заставка с изображением пейзажа Бякандии.

– Мишель, появись! – приказал Вилли бякобуку, шепча про себя: «Только бы Мишель подошёл, только бы Мишель подошёл…».

И Мишель откликнулся.

Мышонок сидел на лугу, среди трав и полевых цветов, перед самым его носом две яркие бабочки играли в догонялки, но он не обращал на них внимания. Ухарю показалось, что мышонок взволнован – его маленькие чёрные глазки бегали, а уши шевелились.

– Привет, Вилли, – рассеянно сказал мышонок.

Ухарь заметил за спиной Мишеля телегу, нагруженную бочками и запряжённую рохлей. Рохлей в Трутландии водилось без счёта.

Понурые, похожие на грустных лошадей, рохли помогали перевозить тяжести. Правда, не по своей воле, а потому, что позволяли себя запрягать и на себе ездить.

Рядом с телегой на сильных задних лапах, скрестив передние на груди, шагал красавец трутень. Он был горделив, мохнат и статен. Его полосатая чёрно-жёлтая шуба так и лоснилась на солнце, а кристально-чистые, прозрачные крылья переливались всеми цветами радуги.

Телега скрипнула и остановилась, а рохля тут же принялась жаловаться на усталость и утирать копытом пот со лба. Трутень подлетел к Мишелю. Из-за непомерной полноты ему приходилось отталкиваться лапами, чтобы вновь и вновь отрываться от земли.

– Мишель, я привёз мёд, как договаривались, – прожужжал он. – Две бочки гречичного, две – лугового и две – липового. Липовый – объеденье.

Трутень облизнулся. Он широко улыбался и переминался на всех четырёх лапах, словно ожидая похвалы.

Мишель кивнул.

– Спасибо, Бжижик, ты очень помог. Оставь мне две бочки липового, а остальные пусть пока в сарае постоят. Я сейчас поколдую над мёдом и скормлю Сюсьтику одну бочку перед обедом и одну – перед ужином. Это ему обязательно поможет.

– Не сомневаюсь, – Бжижик принялся выгружать бочки с телеги.

– Чего стоишь, помоги! – обратился он к рохле, но та даже ухом не повела, продолжая жаловаться на то, что её заездили.

К Вилли наконец вернулась способность соображать.

– Ух, ты скормишь Сюсьтику бочку мёда перед обедом? Но ведь Сюсьтик – это муравей, правда?

– Конечно, муравей. А что тебя смущает?

– Я немного беспокоюсь, как бы муравей не объелся, – с опаской произнёс Вилли. – Его вдруг посетила мысль, что мышонок сошёл с ума.

– Не волнуйся, он ещё добавки попросит, – усмехнулся Мишель. – Муравьи – насекомые прожорливые.

– Да уж, этот муравей на аппетит не жалуется, – подтвердил Бжижик.

Рохля заковыляла прочь, вкривь и вкось таща за собой телегу, и Бжижик двинулся следом. Он кивнул Мишелю на прощание:

– Ну, будь здоров, тебе от Жужи большой привет.

«Или они оба с большим приветом, или мир сильно изменился за то время, пока я выпекал эклеры» – подумал Вилли. А вслух сказал:

– Мишель, со мной только что связалась Аля, она на Чёрных Холмах. Как её туда занесло? Мне кажется, она попала в беду. Она сказала, что к ней бегут злыдни. Но у неё никогда не было дел со злыднями. Что происходит? Я ничего не понимаю. Мишель, отправь меня на Чёрные Холмы, я должен ей помочь.

Мышонок задумался. Але действительно необходима была помощь, а Вилли был её лучшим другом. Кто, как не он, сможет защитить бяку от злыдней. На Вилли можно положиться, ему можно доверять, он смелый и порядочный ухарь. Вдвоём с бякой они наверняка найдут Мобиуса и привезут лекарство для Сюсьтика. В глубине души Мишель вынужден был признать, что расколдовать муравья самостоятельно ему не удаётся. Он уже перепробовал все известные ему заклинания, но лишь одно возымело слабенький эффект – с его помощью Мишель и заколдовал мёд. Теперь Сюсьтик, который уже был размером со слона, перестал расти, но надолго ли? Пожалуй, помощь Вилли не помешает.

– Хорошо, я пришлю за тобой птицу, – сказал Мишель.

– Ух, когда? – нетерпеливо перебил Вилли.

– Сегодня вечером.

– Ух, почему только вечером, а не сейчас? Бяка там совсем одна, она без меня пропадёт!

– Не пропадёт, – возразил Мишель. – Она вполне способна за себя постоять, она же бяка. Я пришлю птицу к семи. Сейчас Великое Каркало спит. Всю ночь Каркало разносило почту по Бякандии, а почтальонам необходим отдых. Но вечером будь готов. И успокойся, не надо так зверски ухать, ты меня пугаешь.