Валентина Толкунова. Я не могу иначе. Жизнь, рассказанная ею самой - Валентина Толкунова

Я счастлива, что мы с ней совпадали в ответах на три главных вопроса, применимых к каждому поступку и каждому принятому в жизни решению: красиво это или некрасиво? достойно это или недостойно? благородно это или неблагородно?

Я снова злой поток замкнула на себе.

Обречена душа, и в горле ком колючий,

Но вновь не стану мстить ни миру, ни тебе,

Мой затаенный враг или несчастный случай.

Жизнь снова все сама поставит на места.

Не брошу в мир ни искорки, ни стона.

Оболгана, осмеяна, чиста,

Молюсь и тихо плачу у амвона.

Московская патриархия неоднократно обращалась к Вале Толкуновой с просьбой исполнить песню «Вальс на Голгофу». К этому можно ничего не добавлять – понимающий да прочтет между строк, что значит для глубоко верующего человека такая просьба.

За полторы недели до ухода из жизни Валечка мне сказала: «Готовь новую программу. Мы скажем то, о чем давно пора сказать». Название родилось само собой: «Россия, вспомни о себе!»

Через десять дней ее не стало.

Никто не знает Валентину Толкунову такой, какой знала ее я. И нет на свете подходящих слов, чтобы поделиться этим знанием с остальными. Королева умерла. Да здравствует Ее Величество!

Все начинается с любви. Жизнь соткана из чувств.

Я с юных лет была достаточно влюбчивым человеком, но влюблялась всегда тайно. Образ мальчишки, который мне нравился, я возводила в какую-то невероятную степень божества или превосходства, недосягаемого и возвышенного. По сути, я выдумывала себе объект любви, дорисовывала к привлекательной внешности те черты и свойства характера, которые казались мне идеальными. Скажу честно, мне нравились очень красивые мальчики. Я никогда не открывала им своих чувств, но впоследствии так получалось, что они сами искали моего общения. Однако к тому моменту, когда они обращали на меня внимание, острое чувство уже притуплялось, и с моей стороны восторженности уже не было. Объект обожания становился простым смертным. Обидно, что именно в этот момент мальчишки начинали проявлять активность: предлагали прогулки, назначали свидания. Но меня это уже не интересовало.

В десятом классе мне очень нравился один чудесный мальчик. К сожалению, взаимность наступила именно тогда, когда у меня уже прошел этот пик восторженности. Я не помню точно, но, кажется, этого мальчика звали Володей. В шестнадцать лет я влюбилась в студента. Я была еще школьницей, а он учился в Тимирязевской академии. Это был такой популярный, живой парень, который, как позже выяснилось, не оставлял без внимания ни одну симпатичную девчонку. Несмотря на репутацию ловеласа, ко мне он относился нежно и любовно, говорил: «Валя, я не могу понять, что со мной происходит. Не могу тебя коснуться, страх какой-то необъяснимый охватывает… Настолько ты искренняя и естественная, что мне страшно дотронуться до тебя; только и могу, что любоваться». История закончилась поцелуями, дальше них мы не заходили. У меня добрый и справедливый ангел-хранитель. Он никогда не позволял произойти тому, что в моей жизни оказалось бы лишним, неправильным. Исполняя песню, я мысленно благодарю своего ангела:

Ангел мой, будь со мной,

Ты впереди, я за тобой.

Батюшка в юности мне говорил,

Что рядом со мною всегда и везде

Ангел-хранитель – его я просил

Господа Бога молить обо мне.

И пел я молитву из нескольких слов,

Что родом из детства и радостных снов.

Ангел мой, будь со мной,

Ты впереди, я за тобой.

Ангел мой, будь со мной,

Ты впереди, я за тобой.

Я вообще-то всегда была пуританкой. Мне трудно сразу же проявить свое влечение к мужчине. Видимо, это оттого, что воспитывалась я в большой строгости. Родители уделяли пристальное внимание моей нравственности. Если я приходила домой позже одиннадцати, то отец делал мне внушение и долго выговаривал, но я очень благодарна родителям за такое воспитание. Независимость и смелость женщины – не в моментальной готовности к близости, к интиму, а в умении открыть сердце человеку, не боясь, что он может сделать больно.

С моим первым мужем, Юрием Саульским, я встретилась, придя в ВИО-66. Мне было девятнадцать, ему – тридцать восемь, и он фактически стал моей первой любовью, причем с первого взгляда. Это было огромное чувство, притяжение, страсть.

Мы являлись единомышленниками в творчестве, могли часами обсуждать джаз и чью-то исполнительскую манеру, интересные нюансы и тонкости мастерства. В течение пяти лет наш брак был очень счастливым: я исполняла в джазовом коллективе вокальные партии высокого сопрано, он направлял меня и помогал воспринимать музыку как явление природы. Не случайно, что я окончила два учебных заведения как дирижер-хоровик и на протяжении пяти лет пела джаз.

Мой голос соответствует тембру флейты, что прекрасно сочеталось с другими голосами, а как хормейстер я понимала: пение в ансамбле – это прекрасная школа, возможность почувствовать состояние гармонии. Потом, оставаясь с оркестром один на один, я уже знала, что там, внутри, происходит. Это был важнейший этап моего становления, поэтому для меня те годы в ВИО-66 были учебой, точнее, ее продолжением.

С десяти лет я пела в хоре у младшего брата Дунаевского – Семена Осиповича. Мэтр Исаак Осипович создал коллектив, а позднее его брат стал художественным руководителем. Меня привели туда с песней «То березка, то рябина», и судьба моя была решена. Нас, дунаевцев, очень много. Мы ежегодно собираемся в зале Чайковского или в ЦДДЖ (Центральный дом детей железнодорожников), при котором был создан коллектив, и поем наши песни.

Мы с Саульским постоянно находились рядом. Выходя за него замуж, я думала, что Юра – тот единственный мужчина, с которым проживу всю жизнь. Но, увы, он увлекся одной актрисой… Упрекать Саульского в его новом увлечении неправильно – это был порыв не только мужской, но и творческий; порыв большого художника, ставившего на первое месте не плоть как таковую, а музыку, которой он служил. Когда я это осознала, мне стало легко и просто.

Мы с Юрой расстались как интеллигентные люди, без дележа имущества, без скандалов. Потом встречались, дружили, я даже была в хороших отношениях с его последующими женами. Трудных отношений после развода у нас и быть не могло – он же из породы Трубецких, дворянин с благородным сердцем…

Я уехала за город, долгое время находилась на природе, лечилась ею, черпала из нее силы и мудрость. Через три долгих месяца после расставания с супругом я очнулась совершенно другим человеком, и моя жизнь, как ни удивительно, переменилась к лучшему.

Мало кому не доводилось сталкиваться с похожими ситуациями на собственном опыте. Я не верю, когда меня пытаются убедить, будто неверность кого-то оставляет безучастным. Ложь! Измена – это всегда боль, иначе и быть не может. В то же время случившееся дисциплинирует, помогает мужественно относиться к жизненным обстоятельствам и к жизни в целом. Безусловно, лучше, если измена происходит не в браке, в противном случае – тяжело вдвойне, особенно нам, женщинам, поскольку мы воспринимаем мужа как человека, раз и навсегда данного свыше, рядом с которым надеемся встретить старость.