Золотой век империи монголов. Жизнь и эпоха - Моррис Россаби

Таково было положение дел при монголах. Как буддисты, так и даосы стремились к господству и были готовы призвать на помощь светскую власть. Как буддисты, так и даосы возмущались любыми милостями, оказанными правительством их противникам. Как буддисты, так и даосы искали покровительства при дворе великого хана и стремились снискать расположение монгольской правящей элиты. Поскольку их светские амбиции лежали в одной плоскости, столкновение было неизбежным.

Даосы начали наступление, приняв теорию хуаху (обращение варваров), которая была подробно разработана Ван Фу (иначе Цзи Гунцы) в книге «Хуаху цзин» (Книга об обращении варваров), написанной в IV в. По этой теории, даосский мудрец Лao Цзы умер не в Китае, а в Западных Областях, под которыми подразумевалась Индия. В одной из своих 81 реинкарнаций он явился людям под именем Будды и проповедовал буддийское учение. Он отправился в Индию, где стал обращать в свою веру местное население. В сущности, буддийские сутры происходят из даосских произведений. Из теории хуаху вытекало, что буддизм — упрощенная и искаженная форма даосизма, созданная Лao Цзы для привлечения необразованных западных варваров, а даосизм во всех отношениях выше и значительней буддизма. Естественно, буддисты восприняли это как оскорбление.

Даосы пустили в ход и второе оружие — также сфабрикованное сочинение, известное под названием «Башии хуату» (Изображения 81 превращения). В отличие от «Хуаху цзин», «Башии хуату» состояла не из нападок на буддизм, а из изображений восьмидесяти одной реинкарнации Лao Цзы. На одной иллюстрации он изображен Буддой. Это служило еще одним указанием на то, что священный основатель индийской религии играет второстепенную роль по отношению к китайскому мудрецу. Разгневанные подобным пренебрежением, буддисты вскоре нашли способ отомстить обидчикам.

Они ответили на оскорбительные, даже неприличные выпады, заключавшиеся в теории хуа-ху, созданием своей собственной версии отношений между Лао Цзы и Буддой. Они утверждали, что Будда родился в 1029 г. до н.э. и покинул этот мир в 950 г. до н.э. Таким образом, он достиг нирваны по меньшей мере за три столетия до рождения Лао Цзы и потому во всех отношениях стоит выше китайского святого. Однако некоторые тексты заходили еще дальше, изображая Лао Цзы и даже Конфуция учениками Будды, даже приводя отрывки из «Хуаху цзин». По словам буддистов, в этой книге Лао Цзы сам поставил себя ниже Будды, назвавшись Махакашьяпой, главой учеников после смерти Будды и составителем первого буддийского канона.

Даосы первыми нанесли удар. Пользуясь покровительством монгольских ханов, они стремились устрашить буддистов, распространяя множество списков «Хуаху цзин» и «Башии хуату». Буддийские источники, на которые мы вынуждены опираться при освещении этих событий, также содержат жалобы на то, что даосы портили и уничтожали буддийские картины и статуи, захватывали буддийские храмы и монастыри и присваивали земли, прежде обрабатывавшиеся монахами-буддистами. Столь агрессивное поведение не должно было оставаться без отпора, если буддисты хотели отвести от себя угрозу. В буддийских сочинениях излагается история борьбы с даосами, включая бурные диспуты, проводившиеся в 1250-х гг. и спорадически возобновлявшиеся до 1281 г. Они быстро расправляются с даосскими теориями и тем самым рисуют самую лестную для буддистов картину.

Главный судья, Хубилай, к тому времени уже был знаком и с буддизмом, и с даосизмом, как и с другими религиями, исповедовавшимися в Китае. Если оценивать его позднейшие поступки и высказывания, он гораздо больше симпатизировал буддистам, чем даосам. Например, в беседе с Марко Поло Хубилай так описывал свои религиозные взгляды:

Есть четыре почитаемых пророка, которым все оказывают уважение. Христиане говорят, что их Бог — Иисус Христос, сарацины — Магомет, евреи — Моисей, а идолопоклонники — Сагамони Буркан (Шакьямуни Будда), который был первым богом среди идолов; и я чту и воздаю уважение всем четырем, то есть тому, кто величайший на небе и самый истинный, и его я молю о помощи.

Он обошел молчанием, вероятно, осознанно, пятого пророка, Лао Цзы, и основанную им религию, даосизм. Со времени своего первого знакомства с буддизмом он, в полной мере оценил его достоинства. На него произвела большое впечатление личность Хайюня, первого выдающегося чань-буддийского монаха, с которым свела его судьба. В одной из бесед с ним Хубилай спросил: «Какая из трех религий (буддизм, даосизм и конфуцианство) самая почтенная, самая справедливая и самая высшая?» Хайюнь отвечал:

Из всех мудрецов только буддийские монахи не прибегают к обману. Поэтому с древности буддизм всегда считался выше прочих. Поэтому, согласно указам предков-императоров, императрица-мать (Торэгэне) провозгласила, что буддийские монахи должны стоять впереди всех и что даос не должен стоять перед монахом!

Подобными объяснениями Хайюнь пытался настроить Хубилая против даосов. Чаньский монах также познакомил Хубилая с Лю Бинчжуном, ставшим влиятельным советником и использовавшим свое положение на благо буддистам.

Однако Хубилай все больше склонялся к тибетскому буддизму. Поскольку секта Чань отличалась медитативной направленностью и квиетизмом, она не могла предложить своим последователям никаких сиюминутных выгод, а этим понижалась ее привлекательность в глазах прагматичных монгольских князей. Гораздо привлекательнее казались магические силы, которыми, по их собственным уверениям, обладали тибетские буддисты. Кроме того, поднаторевшие в политических делах ламы могли оказаться для Хубилая полезными политическими союзниками. Пожертвования, выделявшиеся Хубилаем тибетским ламам, и покровительство, которое он им оказывал, впоследствии могли вернуться к нему сторицей. Еще в 1253 г. Хубилай послал приглашение Сакья Пандите, самому знаменитому тибетскому монахе. Однако Сакья Пандита скончался двумя годами ранее, в 1251 г., и приглашение принял его племянник Пагба-лама (1235-1280). Как только они встретились, сообщает один тибетский текст, они оказались неразрывно связаны, «как солнце и луна». Хубилай стал покровителем Пагба-ламы, который выполнял при нем функции поверенного в делах религий. Вероятно, великий хан предоставил Пагба-ламе политическую и военную помощь, когда тот осуществлял свои замыслы по установлению власти над Тибетом, в то время как лама наставлял Хубилая в вероучении.

Однако поначалу Хубилая гораздо больше притягивала личность другого тибетца, путешествовавшего через его владения. Этот тибетский монах по имени Карма Пакши (1204-1283) был главой ордена Черных Шапок, принадлежавшего к секте Кармапа. Прославившийся своей магической силой и сверхъестественными способностями, Карма Пакши, по рассказам, мог входить в транс и совершать чудеса. Когда Хубилай узнал о чудотворце, он пригласил его остаться при его ставке, но Карма Пакши отклонил это предложение и отправился во дворец Мункэ в Каракорум.

Отказ Карма Пакши наконец позволил Пагба-ламе в полной мере продемонстрировать свои способности. Пагба-лама воспользовался этой возможностью, чтобы войти в милость к хану. Не менее важно то, что он сумел снискать благорасположение жены Хубилая, Чаби, ревностной буддистки. Согласно тибетским и монгольским источникам, под воздействием взглядов Пагба-ламы она выступила в роли посредника в споре о старшинстве между Хубилаем и тибетским наставником. Со своей стороны, Пагба-лама выражал готовность служить Хубилаю, пока монгольский хан будет признавать более высокий статус монаха. Пагба-лама считал, что стоит выше светских властей, в то время как Хубилай не признавал никого выше себя в своих владениях. Чаби способствовала примирению этих противоречий и открыла обоим путь к сотрудничеству. По новому укладу Пагба-лама первенствовал в духовных и религиозных делах, а Хубилай — в светском управлении. Когда Хубилай получал частные религиозные наставления от ламы, он должен был садиться ниже тибетского наставника. Но на публичных придворных церемониях он должен сидеть выше Пагба-ламы. Оба с готовностью согласились принять это компромиссное решение.