Моя Марусечка - Вера Колочкова

– Ну, кто… Обыкновенная была. Какая-то история у них там случилась нехорошая. Вроде как бросила она его. Хотя, я думаю, тут без маминого трогательного участия дело не обошлось. Ну да мало ли, чего я там думаю! Не знаю я подробностей. Не буду сплетничать. Захочешь – сама узнаешь. У них вообще очень странные взаимоотношения в семье. Долго рассказывать…

– В смысле – странные? Мне показалось, наоборот…

– Ну да! Наоборот! Ксения их всех, знаешь, как в кулаке держит? И Никиту, и мужа своего, Виктора Николаевича. Он, представляешь, моложе ее на целых десять лет! Ксения, когда вдовой осталась, сразу его к себе пристроила. И к себе, и к деньгам своим. Она ж далеко не бедной вдовушкой осталась! Паша рассказывал, что отец его по тем временам бизнес какой-то нелегальный держал. Таких людей в те времена «цеховиками» называли. Слышала? Ну вот. А потом, в новые времена, наша вдовушка мужнины деньги очень даже удачно пристроила, клинику стоматологическую открыла. Как раз по специальности нового мужа. Виктор Николаевич уже тогда классным стоматологом слыл, к нему полгорода в очередь выстраивалось. Да она в этом смысле вообще гений, наша Ксенечка! Серый кардинал в юбке! А Виктор Николаевич у нее на побегушках… Нет, правда, молодец! В свои шестьдесят так мужиком управлять, это ж уметь надо! Да еще мужиком, который моложе на десять лет!

– Кому шестьдесят? – ахнула Маруся. – Ксении Львовне шестьдесят?! Не может быть…

– Так вот и я о том же! Та еще вампирка! Пьет чужую кровь и на глазах молодеет. И ты смотри в оба, а то и к тебе подкрадется. Вон ты какая вся свеженькая! Кровь с молоком! Иль уже подобралась, опутала своей ласковой паутинкой?

– Алька, что ты говоришь такое, ну тебя… – испуганно замахала руками Маруся и улыбнулась вымученно. – Ты, наверное, за что-то сердишься на нее, вот и наговариваешь.

– Ой, да чего ты так перепугалась, господи! Побледнела даже! Не обращай внимания на мою болтовню! А про вампирку – это так, аллегория… Ты и в самом деле для нее настоящий подарок. Все ж матери для сына хотят именно такую жену.

– Какую – такую?

– Ну, хорошую то есть. Которая вечно будет мужа любить, ухаживать, сердечно о нем заботиться, в рот смотреть. Хотя это для нее, ты знаешь, не суть важно, как ты будешь ему в рот смотреть. Ей главное, чтобы ты в ее рот побольше заглядывала да во всем проявляла искреннюю любовь, привязанность и послушание. У тебя, Марусь, прямо на лбу так и написано: хорошая жена! А еще крупнее написано: хорошая невестка! Красными большими буквами! Да и облик твой весь этому соответствует. Из него, из облика, душевная чистота и сердечность так и прут напролом…

– А та, первая, что, плохая жена и невестка была?

– Да нет, не плохая. Там другое. Ой, не буду я ничего тебе рассказывать! Меня Ксения убьет потом. Она и так меня не жалует, а я тут выбалтывать буду их семейные тайны!

– А что, есть какие-то тайны?

– Все, Марусь. Проехали, – покачала головой Алька. – Не пытай меня больше. Вон, смотри, мужики наши идут.

После обеда, распрощавшись сердечно, гости уехали, оставив молодоженам гору немытой посуды. Вздохнув, Маруся принялась убирать со стола, стараясь устроить внутри себя полученную от Альки информацию. Никак не хотела эта информация вписываться, хоть убей. Не желала раскладываться по привычным полочкам. Вот же дурацкое у нее устройство какое – все надо в нужную табличку завести, и чтоб итоговая горизонталь с вертикалью сходилась, и сальдо высвечивалось правильное… А чуть что не так – все, полная сумятица в голове. Ну вот зачем, зачем ей эта информация о том, что Никита раньше женат был? Для чего она ей? Куда теперь ее впихнуть-то? И что с ней дальше делать? А может, вообще ее в расчет не брать, выкинуть из таблицы, к чертовой матери?

– Марусь, что с тобой? Устала? Давай я посуду помою… – сунулся было к ней Никита с помощью, но она только задумчиво покачала головой – не надо, мол, – а потом неожиданно для себя спросила:

– Никит, а это правда, что ты был женат?

Как-то слишком уж странно дернулся муженек от ее вопроса. Как будто лицо мгновенной судорогой свело. Чего это он? Ну, был женат… И что? Ничего такого особенного она не спросила! Да и вообще имеет право, между прочим…

– Да. Был женат. Но к тебе это не имеет абсолютно никакого отношения.

– Ну да, ну да… Просто надо было раньше сказать.

– А что бы это изменило, Марусь? Ты что, замуж бы за меня не вышла?

– Ну почему? Просто я подумала сейчас, что ничего о тебе не знаю…

– Господи, Марусь, ну что ты говоришь? Зачем ты это сейчас говоришь? – загорячился вдруг Никита. Как-то неестественно загорячился, нервно очень. Маруся даже испугалась слегка.

– Успокойся, Никита. Ничего такого особенного я тебе не говорю.

– Да как это – ничего особенного? Что тебе такого надо обо мне знать? Вот он я, весь перед тобой. Сегодня и сейчас! Я, твой муж! А то, что было раньше, то ушло! Все, нет его! Было и ушло! И надо жить сегодня и сейчас, а не копаться в прошлом!

– Да я и не копаюсь, Никит… Я просто спросила – почему ты мне раньше не сказал? Ну просто так, для информации? Просто чтоб я знала? Чтоб не попала в дурацкое положение.

– Да какое такое положение! Зачем, зачем это тебе?

Резким движением поднявшись с кресла, он круто развернулся, подошел к окну, начал пружинисто перекатываться с носка на пятку, засунув руки в карманы джинсов. Маруся, выходя из гостиной со стопкой тарелок в руках, оглянулась, и руки задрожали почему-то, и тарелки поехали вдруг в сторону – едва успела подхватить. Обиженное напряжение, идущее от Никитиной спины, передалось и ей, и задрожало что-то нервно в груди, забилось, требуя выхода. Чего это он с ней так? Ведь и впрямь – должен был сказать!

– Постой, Марусь! – глухо проговорил от окна Никита, не поворачивая головы. – Давай мы с тобой раз и навсегда договоримся – никогда больше этой темы не заводить. Ни при каких обстоятельствах, ладно? Я сейчас тебе все скажу, и больше об этом вспоминать не будем.

– Да ладно, можешь и не говорить… – пробормотала Маруся, застряв в дверях со своими тарелками.

– Нет! Я скажу! Да, я был женат. Недолго совсем. Но жена меня сама бросила. Понимаешь? Однажды взяла, собрала вещи и ушла. Навсегда ушла. И не спрашивай меня почему! Я и сам себе такого вопроса не задаю! Ушла и ушла! И все! Значит, и не было ее никогда! А раз для меня не было, значит, и для тебя не было…

– Ладно, Никит. Не было так не было.

Она дошла-таки с тарелками до мойки, включила горячую воду, выдавила моющее средство на розовую губку – все как будто автоматически. Как заведенная кукла. И так же автоматически принялась надраивать тарелки – одну за одной, одну за одной. Говорят, механическая работа плохие мысли глушит. Наверное, и правда глушит. Вода бежит из крана монотонно, тихо и деликатно позвякивает чистый фарфор, и красивые тонкие фужеры один за одним опрокинулись на чистое полотенце для просушки. Все. Надо пойти скатерть со стола в гостиной убрать…