Четыре жизни Хелен Ламберт - Констанс Сэйерс

– Буду рад.

– Оно не французское, – предупредила я, наливая полный бокал каберне и отправляя по столешнице в его сторону. – Меня никто больше не спрашивает, как прошел мой день. Что ж, обычное явление для разведенок. – Я налила себе такой же полный бокал. – День прошел неплохо, и я, пожалуй, начну с самого начала. С цветов.

– С цветов?

– Да, именно. Сегодня цвета мне кажутся странными. В особенности зеленые, синие и желтые.

– Насколько странными?

– Как будто они покрыты свежим слоем краски и одновременно с тем окружены тусклыми цветами, к которым я привыкла. Мне кажется, что я под действием кислоты нахожусь.

– Тебе снилась Франция? – Люк заглянул в свой бокал. – Раз уж мне дозволено переступить порог твоего дома, смею полагать, что тебе приснились интересные сны. Напомню, что прошлым вечером ты считала меня сумасшедшим.

Как только он произнес эти слова, мои колени почти подкосились, и я оперлась на столешницу, чтобы остаться в вертикальном положении.

– Может быть.

Варнер засмеялся.

– В таком случае придется немного поработать. Вместе.

– Знаешь, я никогда не бывала в том регионе Франции, но да, он казался очень французским, и люди говорили… ну… они говорили по-французски.

– Ты знаешь французский? – Люк улыбнулся, уже зная ответ.

– Не совсем.

– Тем не менее ты понимала, о чем они говорили?

Я остановилась на середине глотка. Да, так и есть. Хотя я не осознавала этого раньше, в моем сне все говорили по-французски, и я понимала каждое слово. Моя мама, Марджи Коннор, настояла, чтобы я изучала испанский вместо французского, поэтому во французском языке я – полный ноль.

– Или, быть может, действие разворачивалось в Канаде? – поддразнивал Варнер. – Сегодня сны продолжатся. Трудно сказать, что именно ты увидишь, но обычно все идет в хронологическом порядке.

– Что за ерунда. – Я сделала глубокий вдох. – Это безумие. Мне просто снятся странные сны, вот и все. Недавно на фермерском рынке я купила витамин В. Наверное, он сдобрен каким-то дерьмом. – Отхлебнув слишком много вина, я подержала его во рту, прежде чем глотать. – А еще я сегодня потеряла сознание. На работе.

Люка как будто встревожило мое заявление.

– А носовое кровотечение было?

– Было. – Я слышала, как повысился мой голос. – Откуда ты?..

– Это происходит, когда возвращаются воспоминания – «странные сны», как ты говоришь. Сам процесс неестественный, поэтому он сказывается на тебе физически.

– Хочешь сказать, что обмороки продолжатся? А я-то связала свое состояние с сегодняшним ажиотажем… – Я сделала еще один глоток вина. – Ах да, и сегодня утром прямо на моих глазах один сенатор разрушил свою карьеру. Это ведь не твоих рук дело?

– Нет. Боюсь, на этот раз я здесь ни при чем, – заверил Люк. – Но вот об обмороках мне кое-что известно. – Варнер, взяв бокал за верхнюю часть, отправился в гостиную и уселся на диван. Он держался так, будто находился у себя дома. – Давай проделаем небольшой трюк, как в Викторианскую эпоху. Хочешь, я расскажу, что тебе снится?

– Неужели у тебя в кармане завалялась колода Таро?

– Таро… Я тебя умоляю… – Варнер закатил глаза. – Я способен на большее.

– Не сомневаюсь, – буркнула я. – Ладно, дерзай. Я хотя бы отвлекусь от Эйсы Хиткоута.

Варнер, казалось, не беспокоился о Хиткоуте, пока устраивался на моем диване и переставлял декоративные подушки.

– Бьюсь об заклад, я сумею угадать.

– Я вся внимание.

– Тебе было шестнадцать. – Люк посмотрел в окно, прежде чем продолжить. – Жила ты во французском департаменте Вандея, в городе Шаллан. Это приморский департамент к юго-западу от Парижа. Зелени там хоть отбавляй: леса, деревья повсюду. Город расположен недалеко от океана. Родом ты из фермерской семьи. Родители выращивали кукурузу, подсолнухи и кур.

Я покачивала бокал с вином. Я прекрасно представляла ту сцену, которую рисовал мне Варнер, поскольку видела все воочию.

– Ну вот. Значит, королевских кровей и торговцев вином не будет? – Хотя я знала ответ, мне очень хотелось, чтобы Люк рассказал больше.

– Не очень романтично, да? Смею полагать, что ты и без меня все видела. – Варнер передвинулся на край дивана в ожидании ответа.

Я смолчала, но присоединилась к нему на диване. В дальнем конце.

– Знаешь, в ту эпоху бытовало романтическое представление о деревне. Парижане считали, что загородная жизнь намного проще, поэтому летом все художники стекались туда.

– А как в действительности? Было ли проще?

– Жизнь нигде не бывает простой, Хелен. По крайней мере, по моему опыту. – Он приставил руку к подбородку, и я заметила, что щетина на его лице потихоньку превращается в полноценную бороду. – Летом в том районе жили несколько известных писателей и художников. Это было чудесное место. Деревушка находилась вдалеке от океанского побережья, среди зеленых и желтых полей. Твоя семья не относилась к богачам. Земли у вас было немного, но на жизнь хватало.

Свет позади Люка бросал мрачные тени на его лицо. Он подтянул рукава тонкого черного свитера до локтей и заметно напрягся. Похоже, Люк Варнер не хотел продолжать рассказ. Но я слишком жаждала продолжения.

Наконец он поднял глаза.

– А ты… – Люк вздохнул и откинулся на диван, утонув в подушках. – Что ж, ты сама все видела.

Мне оставалось только промолчать.

Люк улыбнулся своей правоте.

– Вы похожи. В те времена у тебя были темно-рыжие волосы. В наши дни, кажется, такой оттенок называют тициановым. – Протянув руку, Варнер коснулся пряди, которая выпала из моей прически. Этот жест был слишком интимным, но я позволила Люку сделать это, хотя и не знала почему.

– Тициановый[13]. В честь художника, – сказала я.

Он кивнул.

– У тебя были длинные волосы, и чаще всего ты их подвязывала, как будто длина тебя раздражала. Ты много работала: на самой заре уходила в поле, чтобы покормить кур. Ты была очень красивой, но деревенская жизнь в те времена была слишком тяжелой. И… – его голос замер.

Мне казалось, что вот-вот раздастся звонок в мою дверь и на пороге покажутся офицеры. Они объяснят, что пришли за Люком Варнером, чтобы вернуть его в психиатрическое учреждение, после чего извинятся за доставленные им неудобства. Откуда этому мужчине известно о моих снах? Как такое вообще возможно?

– Художнику Огюсту Маршану и его жене принадлежало поместье, граничащее с фермой твоей семьи. Они приезжали туда летом, чтобы сбежать из Парижа.