Кто сражается с чудовищами. Как я двадцать лет выслеживал серийных убийц для ФБР - Том Шахтман

просить разрешения». По словам Хоппер, если какая-то просьба облекалась в письменную форму официального запроса, то можно было смело считать затею похороненной. Но если идея не была выражена на бумаге… ну, вы поняли. Я подумал, что если не хочу быть остановленным до того, как успею приступить к опросу убийц, то мне лучше не сообщать об этом кому-то, обладающему административными полномочиями.

В начале 1978 года я отправился в Северную Калифорнию на выездную школу и решил, что мне наконец-то представился шанс. В Сан-Рафаэле работал агент и офицер по связям Бюро с тюремной системой Калифорнии Джон Конвей, посещавший один из моих классов в Куантико. Я попросил Конвея собрать сведения о некоторых заключенных в калифорнийских тюрьмах, и, когда я приехал на неделю, он предоставил мне всю необходимую информацию. Как агенты Бюро мы могли войти в любую тюрьму страны, просто показав свои жетоны тюремной администрации, а внутри нам не нужно было объяснять, зачем нам нужно встретиться с тем или иным заключенным. Так что в пятницу, после четырех дней занятий, мы с Конвеем отправились в турне по тюрьмам, продлившееся все выходные и часть следующей недели. За один заход мы опросили семерых из самых опасных и печально известных убийц, задержанных в Соединенных Штатах: Серхана Серхана, Чарльза Мэнсона, Текса Уотсона (помощника Мэнсона), Хуана Корону (убийцу многочисленных рабочих-мигрантов), Герберта Маллина (убившего 13 человек), Джона Фрейзера (убившего пятерых) и Эдмунда Кемпера. Такого интервьюирования осужденных убийц ранее никогда не производилось, и это было прорывом невиданного масштаба.

Первым было интервью с Серханом Серханом в Соледаде. Тюремное начальство отвело нас с Конвеем в довольно просторное помещение, походившее на комнату для проведения собраний персонала, но мы не стали возражать. Серхан вошел в помещение с безумным взором, напуганный и настороженный. Он встал у стены, сжав кулаки, и отказался пожать нам руки. Он потребовал объяснить, что нам нужно от него; предположил, что если мы настоящие агенты ФБР, то действуем сообща с Секретной службой, представители которой регулярно проводили интервью с убийцами. Но их опросы не имели никакого отношения к нашему. Ко времени вынесения Серхану Серхану приговора за убийство сенатора Роберта Ф. Кеннеди у него были выявлены признаки параноидной шизофрении. Теперь мы поняли почему. Он не хотел, чтобы мы пользовались магнитофоном, и пытался вызвать адвоката. Я сообщил, что это неформальная и предварительная встреча, мы пришли просто поговорить.

Для отвлечения и снятия напряжения я расспросил Серхана про тюремную систему и про то, как ему живется. Он сердился на своего бывшего соседа по камере, который «предал» его, дав интервью журналу Playboy. Понемногу он стал разжимать кулаки и приближаться к столу, за которым сидели мы с Конвеем, а под конец сел и, похоже, расслабился.

В частности, он рассказал, что слышал голоса, приказывавшие ему убить сенатора, и что когда он смотрел в зеркало, то видел, как его лицо трескается и опадает кусками на пол – это были признаки шизофрении. Воодушевляясь, Серхан начинал говорить о себе в третьем лице: «Серхан сделал это», «Серхан почувствовал то-то». По его словам, его содержат под усиленной охраной не потому, что тюремное начальство опасается за его жизнь – что было правдой, – а потому, что власти выказывают ему свое уважение перед лицом обычных воров и педофилов.

Серхан был арабом, выросшим в зоне военного конфликта, и его мотивация во многом отражала эти факты. Так, например, он совершенно неожиданно спросил меня, не еврей ли Марк Фелт – заместитель директора ФБР. Вопрос Серхана отражал его представления о мире. Серхан рассказал, что узнал о том, что сенатор Кеннеди поддерживает продажу дополнительных реактивных истребителей Израилю и что, убив Кеннеди, он не дал стать президентом человеку, который продолжил бы политику дружбы с Израилем – и, следовательно, он, Серхан, изменил ход истории и помог арабским странам. Он был уверен, что комиссия по досрочному освобождению боится выпускать его из-за его личного магнетизма. Но если его отпустят, то он предпочтет вернуться в Иорданию, где народ точно будет носить его на руках по улицам как героя. Он считал, что его поступок в свое время неправильно поняли, но история расставит все на свои места.

В колледже Серхан изучал политологию и хотел стать дипломатом, работать в Государственном департаменте США и в конечном итоге стать послом. Он восхищался кланом Кеннеди, но убил одного его представителя. Психотическое стремление посредством убийства отождествить себя с известной фигурой – распространенная черта таких людей, как Серхан, Джон Хинкли[15], Марк Чепмен[16] и Артур Бремер[17]. Серхан знал, что в среднем за такое преступление в США проводят за решеткой десять лет, и считал, что в 1978 году его должны выпустить; он был уверен, что ему удастся реабилитироваться, если он не просидит в тюрьме слишком долго.

В конце интервью он встал у двери, втянул живот и согнул руки, показывая мне мышцы и свое величие. Он поднимал тяжести и действительно выглядел великолепно. «Мистер Ресслер, что вы теперь думаете о Серхане?» – спросил он.

Я не ответил на его вопрос, а потом Серхана отвели. Очевидно, он полагал, что стоит кому-то его увидеть, как невозможно будет не полюбить; тюрьма немного притупила шизоидные черты его поведения, но параноидальные остались прежними. Впоследствии Серхан отказывался от дальнейших интервью в рамках нашей программы.

Фрейзер, Маллин и Корона попадали в категорию «неорганизованных» убийц, их поведение было настолько странным, что мне почти не удалось чего-то добиться. Корона не был расположен общаться, а Фрейзер был погружен в свои иллюзии. Маллин вел себя покладисто и вежливо, но не рассказал ничего полезного.

Больше мне повезло с Чарльзом Мэнсоном, Тексом Уотсоном и другими преступниками, которых определенно можно отнести в категорию «организованных», хотя Мэнсон с его приспешниками усердно старались делать вид, что их преступления были совершены неорганизованными личностями.

Прежде чем встречаться с ними, я, разумеется, провел предварительные исследования и разузнал больше о каждом; особенно мне это пригодилось на встрече с Мэнсоном. Войдя в зону интервью, он сразу же спросил, что ФБР хочет от него и почему он должен разговаривать с нами. Убедив его, что меня интересует он сам как человек, я получил очень хорошую реакцию, потому что Мэнсон – отличный рассказчик, а его любимая тема – это он сам.

Он оказался на удивление сложной, манипулятивной личностью, и я многое узнал о том, как он воспринимал свое место в мире, как манипулировал теми, кто убивал вместо него.

Он вовсе не