Сделаем Испанию снова великой! - Weirdlock

Итак, самое главное — события в Атлантике. Впрочем, сначала немного контекста. Для начала, в нашем случае Франция в 1778 году придерживалась в своей морской стратегии принципа «флот, как фактор присутствия» (в оригинале — «fleet in being»).

Данный принцип морской стратегии, как ни странно, предполагает, что флот останется на месте, и не будет предпринимать активных действий на море, сводя свою роль к положению фактора, воздействующего на мероприятия врага.

Обычно этот принцип принимается тогда, когда существует достаточный, для принятия его во внимание, риск того, что флот может понести поражение, и, как следствие, потерять своё влияние на мероприятия врага. То есть, когда враг либо равен вам в силах, а возможности быстро возместить потери у вас не существует, либо сильно превосходит вас в числе, и риск слишком велик, чтобы его перекрывали потенциальные приобретения от действий на море.

По сути, если проводить аналогии, то осаждённая в крепости армия — это «армия, как фактор присутствия». Любые действия осаждённых имеют определённый риск для них самих, а потому отказ от любых действий, по логике вещей — наиболее разумная идея.

Потому, что осада может длиться очень длительное время, и в течение всего этого периода времени врагу придётся держать эту осаду, то есть, отвлекать значительные людские и материальные ресурсы просто для того, чтобы враг не предпринимал никаких действий.

Тут, на море, в общем-то, та же самая ситуация. В XVIII флот, расположенный на своей базе, заранее подготовленной к защите флота от непогоды и противника, по сути, всё равно, что осаждённая армия за стенами крепости. Если опустить детали, то они, в целом, защищены от противника в равной степени.

Чтобы преодолеть это положение, «осаждающему» флоту необходимо иметь сил больше, чем есть у «осаждённого» флота. Потому, что первому требуется существенное превосходство над вторым, чтобы установить прочную блокаду последнего.

То есть, последствия те же самые, что и для осаждающей армии в рамках нашей аналогии — противник вынужден прикладывать дополнительные материальные и людские ресурсы, чтобы переломить ситуацию в свою пользу. В XVIII веке такое вполне работало, потому что в распоряжении флотов не было подлодок, морской авиации, стратегических вооружений и так далее, чтобы превратить базу в пепелище, вместе со всем флотом.

В нашем случае этого принципа в 1778 году придерживалась Франция, потому как она одна переломить данную ситуацию в 1778 году не могла при своих ресурсах. В случае Артёма этого принципа вынуждена была придерживаться уже Англия, так как Франция после прибытия 8 линейных кораблей от Португалии и 36 линейных кораблей от Испании получила просто чудовищное преимущество над британским флотом.

Хотя бы потому, что сама до объединения с португальским и испанским флотом уже имела 30 линейных кораблей. Теперь же, как не трудно посчитать, французы имели под своим командованием 74 линейных корабля. Не считая всех остальных кораблей, под определение «линейный корабль» не подпадавших, разумеется. Этих остальных кораблей, к слову, в подкреплении тоже было в достатке. Одних лишь транспортных кораблей французы имели теперь более 400.

Британский же флот в этот момент имел лишь 38 линейных кораблей. То есть, французы после решительных подкреплений Португалии и Испании превосходили британцев числом кораблей практически в 2 раза (в ~1,95 раза, если быть точным).

Это, разумеется, не считая всех остальных кораблей, прибывших к Ла-Корунье для объединения с французским флотом. И, в принципе, возможно, что-то бы даже и получилось у Британии сделать с этой новой Армадой за счёт решительных действий, но было несколько жирных, смачных НО.

Для начала, как ни странно, в дело вмешалась политика. Видите ли, Западной эскадрой (в будущем станет флотом Канала), на плечи которой возлагалась защита Ла-Манша, и самой Британии от французов, как следствие, в чине адмирала командовал сэр Огастес Кеппель.

Следующим за ним по чину был сэр Хью Паллисер, вице-адмирал Западной эскадры. И вот в чём дело — Кеппель был ярым вигом, а Паллисер — ярым тори. Более того, претензии друг к другу у них были совершенно чудовищные, на самом-то деле.

Британский флот был совершенно к войне с Францией не подготовлен:

В Адмиралтействе большинство чинов занимали политические выдвиженцы, которым не доставало боевого опыта, талантов, а порой и навыков, необходимых для эффективного исполнения своих должностных обязанностей.

Более того, на флоте царила просто чудовищная коррупция. Нет, вы поймите, это как бы и без того очевидно, ведь коррупция была просто чудовищная тогда во всех странах, но вот напасть — от очевидности этого знания британскому королевскому флоту от этого лучше не становилось.

Кто за этим планомерным уничтожением главной гордости Британии, её флота, стоял? Ну, по мнению Кеппеля — Хью Паллисер, до 1778 года занимавший пост Инспектор флота (вообще, Controller of the Navy). Кроме того, за этим, по его мнению, стоял также Джон Монтегю, 4-го графа Сэндвича, занимавший чин Первого лорда Адмиралтейства. Ну, а также вообще все королевские министры, которых он, как и все прочие виги, подозревал в том, что последние готовы пойти на любое зло ради собственной выгоды.

Так что, как вы понимаете, когда Хью Паллисера, тори, по протекции Джона Монтегю, такого же тори, подняли в чине и приставили к Кеппелю главным помощником, последний ожидал от своего «помощника» только предательства. И, в принципе, в нашем случае он его действительно «предал» (по мнению самого Кеппеля, разумеется), так как не выполнил приказов Кеппеля в первой битве при Уэссане.

Таким образом, британский флот, на плечи которого возлагалась вся ответственность за защиту самой Британии от французского вторжения, силы которого только по количеству линейных кораблей превосходили британский флот почти в 2 раза, раздирали политические противоречия.

И не только британский флот, разумеется. Само британское общество, вскормленное лёгкими победами Семилетней войны, имело совершенно неадекватные взгляды в отношении себя, своего флота, а также способности Франции быть реальной угрозой на море.

Кроме того, британское общество раздирали просто чудовищные политические противоречия, вызванные войной с колониями в Северной Америке. Королевский флот, таким образом, раздирался на части политическими противоречиями, как и всё британское общество.

Более того, реальные возможности британского флота сильно пострадали от неразумной кадровой политики и коррупции. В то же самое время, французский, испанский и португальский флоты прошли серьёзные морские реформы, и ныне пребывали в лучшем своём состоянии за весь XVIII век.

Кроме того, именно французам, испанцам и португальцам принадлежала стратегическая инициатива на море. Итак, суммируем контекст:

Какой силой обладает британский флот? Ну, это всё ещё самый мощный флот на всём белом свете, как