Взятие Берлина. Победа! 1945 - Сергей Алексеев

Трудным бой оказался за этот дом. Впрочем, и за другие дома тоже бои не легче. Поднимались наши бойцы все выше и выше. Переходили с этажа на этаж. До самой крыши почти поднялись. И тут задержка. Видят фашисты: этаж последний. Дальше – крыша. За крышей небо. Бьются фашисты насмерть. Час штурмуют наши седьмой этаж. Не дается этаж упрямый.

Пошли разговоры: вызвать саперов, снести, взорвать, уничтожить дом. Пусть рухнет, придавит собой фашистов.

И вдруг – что такое?! Оттуда, сверху, с седьмого этажа на шестой, навстречу к нашим с автоматом в руке прорвался советский воин. Смотрят солдаты: так это ж Белкин! Старшина Белкин!

– Откуда ты, Белкин?!

– С неба! – смеется Белкин.

Устремились солдаты за Белкиным ввысь, на седьмой этаж.

Оказалось, взобрался Белкин по водосточной трубе на крышу. И ручной пулемет поднял. С крыши проник на чердак. С чердака на седьмой этаж. Поднял видом своим и огнем у фашистов панику. Пробил пулеметом дорогу к нашим. Ворвались наши бойцы на седьмой этаж.

Поражались после боя солдаты:

– По трубе – да на крышу!

– Ловко ты, Белкин!.. Ловко!

Смеются солдаты:

– На то и Белкин!

Солдат Ковригин в стрелковом взводе годами старший. Зовут во взводе бойцы солдата: «отец», «папаша». А чаще: «батя».

Ему за сорок. И даже больше. Давно семейный. Давно женатый. Солдаты-дети есть у солдата.

Дивизия, в которой служил Ковригин, наступала на Берлин с севера. Пробились солдаты через Панков. Это берлинский пригород. Это большой район. Вышли на Фридрихштрассе – одну из центральных берлинских улиц. Особенно упорные здесь бои. Дрались за каждый дом. Поработала здесь артиллерия. Самолеты бомбили улицу. От многих домов остались лишь стены. И все же не сдаются фашисты. Огрызается каждый дом.

Ворвались солдаты в один из таких домов. Друзья устремились по лестнице кверху – оттуда велась стрельба. А Ковригин внизу остался. Задача – обследовать нижний этаж: нет ли внизу засады.

Прошел Ковригин из комнаты в комнату. Пройти нетрудно: стены во многих местах пробиты. Хотел возвращаться назад. Вдруг видит: в полу проём. Подвал сквозь проём чернеет. Глянул солдат в проём. Отпрянул. Застрочили оттуда пули. Бьют, как фонтан, как гейзер. Схватил Ковригин гранату. Опять к проёму. Только думал швырнуть гранату, да затихла в этот момент стрельба.

Поберег он гранату. Шагнул к проёму. Не ответил подвал огнем. Глянул Ковригин. Видит: в подвале сидят мальчишки. Трое. По автомату в руках у каждого. Смотрят, как из норы волчата. Прижались один к другому.

Знал о таких Ковригин. Не хватает солдат у фашистов. Призвали стариков и подростков в армию. Автоматы мальчишкам в руки:

– С вами Бог! На врага, молодая Германия!

Не смотрит война на возраст. Гибнут в боях ребята.

Трое таких и попались теперь Ковригину. Засели они в подвале. Ясно солдату: расстреляли юнцы патроны. Держит солдат гранату. Гибнут в боях подростки. Вот и этим пришел конец.

Хотел Ковригин бросить в подвал гранату. Глянул опять на мальчишек. Сидят они трое. Прижались один к другому. Безусые лица. Птенцы зеленые. Не поднялась у солдата рука. Не бросил гранату. Целы ребята.

– Марш по домам! Нах хаузе! – крикнул в подвал Ковригин.

В это время наверху началась сильная перестрелка. Побежал Ковригин к своим на помощь. Удачно прибыл. Помог гранатой.

Взяли вскоре солдаты дом.

Уже потом, когда выходили они на улицу, снова Ковригин свернул к подвалу. Шел осторожно. Автомат на всякий случай держал на взводе.

Поравнялся с проломом. Остановился. Глянул. Нет мальчишек. Тихо в подвале. Пусто. Присмотрелся. Что-то заметил. Что там такое? Видит: три автомата в углу лежат.

– Ковригин! Ковригин! – позвали бойцы солдата.

– Тут я!

Вернулся к своим Ковригин.

– Что там такое?

Смолчал, не сказал солдат, посмотрел на стены, на перекрытия:

– Эх и крепка домина!

Солдат Ковригин во взводе годами старший. Зовут во взводе бойцы солдата: «отец», «папаша». А чаще: «батя».

Ему за сорок. И даже больше. Давно семейный. Давно женатый. Солдаты-дети есть у солдата.

Танкист Евдокимов растворился в воздухе. И он, и его машина. Ехал на танке. Все видели танк. Вдруг рядом с танком раздался взрыв снаряда. Поднял он землю – создал завесу. Опустилась земля… Глянули солдаты: там, где был танк, – пустое место.

Кто-то вскрикнул:

– У фашистов оружие новое!

Кто-то бросил:

– Может, не было вовсе танка?

Кто-то сказал:

– Надо пойти, проверить.

Подошли бойцы к тому месту, где на их глазах испарился советский танк. Глянули – все понятно…

Фашистский солдат Ганс Кугельмихель больше всего боялся советских танков. Был он вовсе не трус. Мин не боялся. Бомб не боялся. А танков боялся очень.

Странность имел Кугельмихель: при виде танков бросало солдата в икоту. Увидит, услышит – и сразу: «Ик!»

Попал однажды Ганс Кугельмихель – было это еще во время сражений южнее Курска – под страшную атаку советских танков. С той поры и родился «ик».

Во время боев в Берлине судьба солдата сложилась так, что был он послан на оборону берлинского метро. То есть спустился солдат под землю.

Скажешь одно: повезло солдату. Укрыла судьба от танков.

Хорошо Кугельмихелю здесь, в подземелье. До войны он как раз в берлинском метро работал. Знает все станции, все тоннели, пути, выходы, входы, все переходы. Незаменимым он здесь оказался. По тоннелям, по переходам метро перебрасывались в разные части города фашистские подразделения. Сопровождал их Ганс Кугельмихель. Был своеобразным проводником.

Вот и в эту минуту вел Кугельмихель группу фашистских солдат. Идут они по путям в тоннеле. Отдается гулко солдатский шаг.

И вдруг – что такое? Почудился солдату звук мотора. И в ту же секунду…