Граф Рысев 2 - Лёха

битве. — Значит, я могу вон в том кресле расположиться? А я не буду вам мешать?

— Нет, там не будете. Вы мешаете мне, стоя здесь, — секретарь посмотрела на меся весьма строго. Я даже проникся.

Когда отходил от её стола, задел надломленный ноготь.

— Ай, — даже рукой затряс. — Как же это оказывается больно, — пожаловался я внимательно смотрящей на меня женщине.

— Ноготь повредили, или заусенец? — деловито спросила она.

— Ноготь, будь он неладен. Вы не слишком оскорбитесь, если я его сейчас огрызу? — мрачно спросил я, разглядывая загнувшийся кончик.

— Я сделаю лучше, подойдите сюда. — Я снова подошёл к её столу и на стойку легли крохотные ножнички. — Состригите лишнее, а потом поправьте ноготь вот этим. Иначе так и будет болеть. — Я состриг тот самый загнутый кончик, положил ножнички на стойку и, как баран, уставился на пилку для ногтей.

— Что это? — спросил я, и даже потыкал пилку кончиком пальца.

— Не придуривайтесь, что не знаете, — секретарь снова нахмурилась. — Я вас предупредила, не поправите ноготь, он будет болеть. Все рано отломки неровные, и могу начать расти как попало.

— Я мужчина, — постарался донести до неё такую простую мысль.

— И что? Мужчина не может следить за руками? Что вы как маленький ребёнок, в конце концов?

— Хорошо, я поверю вам на слово. Я вообще очень доверчивый юноша, — сообщил я секретарю, схватил пилку и сел в кресло.

Ещё ногу на ногу закинул, для усиления эффекта. Собственно, проблем в самой пилке я не видел. Проблема была в том, как меня могут увидеть со стороны. Хотя, полагаю, даже, если сам ректор выйдет из кабинета, моим видом его не смутишь. Он от своих подопечных и не такое должен был видеть. Насмотрелся, поди, за столько лет.

Ноготь, кстати, в порядок привел. Ну, как мог, так и привёл. А секретарша, бессердечная женщина, могла бы парой взмахов той самой пилки избавить меня от непривычной работы. А рассмотрев металлическую основу с острым тонким кончиком, я даже уважением проникся. Убить такой штукой не убьешь, но ткнуть можно пребольно. А то и без глаза оставить нападавшего, как вариант.

Когда я наигрался, и уже хотел подняться, чтобы вернуть ей такой необходимый каждой женщине инструмент, дверь ректорского кабинета распахнулась и оттуда вышли два человека. Почему-то мысль о том, что ректор мог быть занят, потому что у него посетитель, сразу не пришла мне в голову.

Итак, перед Медведевым и самим ректором предстала картина маслом: граф Рысев сидит в приёмной в кресле, нога на ногу и подпиливает ногти. Я представил это со стороны и закусил губу, чтобы не заржать. Добавить к образу здоровый фингал, вообще, картинка получается, загляденье.

— А мы как раз хотели попросить Любовь Сергеевну позвать вас, Евгений Фёдорович, чтобы побеседовать, — сказал ректор. Сдержаться он сумел, но в глазах бесновались демонята.

— Добрый день, Николай Васильевич, Дмитрий Фёдорович, — я встал из кресла и склонил голову в неглубоком поклоне. — А зачем вы хотели меня искать?

— Проходите, Дмитрий Фёдорович вам всё объяснит. Да, вашу пилку можете взять с собой, раз вы без неё даже в моей приёмной обойтись не можете.

М-да, как-то неудобно получилось, подумал я, заходя в кабинет ректора вслед за Медведевым, в то время, как сам ректор остался в приемной.

Глава 8

— Присаживайтесь, Евгений Фёдорович, — пробасил Медведев, заняв небольшой диванчик у стены и указав мне на кресло, стоящее напротив. — Какой замечательный синяк. Сразу видно били сильно, но непрофессионально. В порыве чувств, так сказать. При этом чувства слегка переливались через край.

— Почему вы так думаете? — спросил я, усаживаясь в предложенное кресло.

— Потому что кожа на скуле рассечена. А это в простой драке неприемлемо. Разве что, драка была не такой уж простой. Ну, вы понимаете, как это обычно бывает: слово за слово, невдалеке красивые, стреляющие глазками девушки сидят… Дурь молодую выплеснуть куда-то порой необходимо. Все мы были молоды и пытались перед понравившейся барышней мускулатурой потрясти. Дабы произвести нужное впечатление.

— Как раз в таких драках и до табуретки по голове может дойти. Если перед девушками, да чтобы впечатление произвести, то схватки самые кровавые получаются, — я поморщился, потому что скулу опять прострелило. — Тут ведь всё как у наших прародителей. Самцы иной раз до смерти могут схлестнуться, чтобы самочке понравиться. Они ведь тоже мускулы показывают, как бы говоря: «Смотри, какой я сильный и ловкий. Не то что некоторые».

— Это да, действительно, в природе с нашими тотемами и не такие казусы случаются. — Медведев задумался. — Наверное, вы правы, Евгений Фёдорович, когда рядом девицы расположились, это дополнительного огонька подкидывает и в слова, и в действия. Так это значит, что за вами и вправду прекрасные девичьи глаза наблюдали?

— Это значит, что в кругу женщин схватки самые кровавые, — я лишь обозначил улыбку, потому что улыбаться широко было больно. Шрам на скуле уже заживал и неприятно натягивал кожу.

— Вы хотя бы сдачи отсыпали, Евгений Фёдорович, тому, кто вам такое знатное украшение оставил? — И он указал на мою скулу.

— Конкретно этому не успел. Нас прервали. А вот его трём дружкам повезло меньше, что есть, то есть. — Я отвечал, в свою очередь пристально глядя на этого огромного мужика, действительно похожего на медведя, даже внешне. Мне даже на перстень смотреть не нужно было, чтобы его тотем вычислить. А ещё я никак не мог понять причины нашего разговора. Какой-то трёп ни о чём. Словно два заядлых сплетника собрались и давай косточки перемывать всем знакомым.

— Жаль. Вовремя не завершённая, а остановленная драка может оставить в душе осадок, который со временем только нарастает.

— Вы со мной о вчерашней драке хотите поговорить, Дмитрий Фёдорович? Так о ней лучше у полковника Пумова спросить. Она на его глазах происходила. И ему со стороны было виднее. — Не выдержав, я решил уже выяснить поскорее причину его появления здесь.

Ну не из-за меня же глава службы безопасности сюда приехал. Это даже не смешно. Что-то здесь другое. А я так, заодно. Просто на глаза попался с пилой своей. Я посмотрел на руки и увидел, что продолжаю держать злосчастную пилку в кулаке. Слегка смутившись под насмешливым взглядом переложил её в карман.

— А и спрошу. Думаю, Лев Иванович не откажет мне по старой дружбе в рассказе с подробностями. — Мы недолго пободались взглядами, и Медведев продолжил. — Но, правы вы, Евгений Фёдорович, я здесь не только за тем, чтобы занимательную историю услышать. Я здесь за тем, чтобы вернуть вам эти замечательные пистолеты. Родственники благодарны вам и просили передать это замечательное оружие с наилучшими пожеланиями.

— За что они мне благодарны? — Я перевёл задумчивый взгляд с пистолетов на Медведева. — Я ведь не спас их родственников, просто снял с трупов оружие.

— За то, что теперь им известна судьба сыновей главы клана. Нет ничего хуже, чем пометка «пропал без вести». Эта пометка выматывает душу. Лучше уж могила, даже пустая, над которой можно иногда поплакать. — Он замолчал и молчал примерно минуту. Я же не спешил нарушать эти скорбную паузу. — Родственники спрашивают, нет ли возможности как-то забрать тела?

— Нет, — я покачал головой. — Я там сжег всё вместе с их убийцей — гигантской паучихой до состояния пепла. У меня не было цели кремировать тела, но поступить как-то по-другому я тоже не мог. У меня выбора не было, чтобы им компанию не составить. — Вообще-то, не всё в логове было сожжено. Да и с телами я точно не помню, но пускать в свой изнаночный карман посторонних, чтобы убедиться, не собираюсь ни при каких обстоятельствах.

— Вас никто не обвиняет, — всё то время, пока длилась наша престранная беседа, шеф службы безопасности не сводил с меня пристального взгляда. — Это естественный интерес скорбящих родственников, касающийся тел их погибших родных. Тем более, что пропажа этих двух молодых людей произошла задолго до вашего рождения, чтобы в самых неразумных головах могли зародиться мысли о чём-то нехорошем с вашей стороны.

— Я сочувствую их горю, но помочь с похоронами никак не могу. Даже с горсткой праха. Для этого нужно попасть в эту изнанку, а это невозможно после гибели того мага, который меня туда забросил. — Я замолчал, Медведев кивнул головой в знак того, что всё понимает. — Дмитрий Фёдорович, а что эти сыновья богатого и влиятельного патриарха делали в той изнанке?

— Почему ты решил, что речь