Невеста на ночь - Патти Берг
Шрифт:
Интервал:
– Спасибо за воду, – произнесла Кэйро, расчесывая спутанные волосы. – Душ пришелся кстати. Одной губкой я бы не смыла всю пыль.
Вода капала с ее волос, скатывалась по высокой груди. Сквозь ткань рубашки просматривался ярко-розовый бугорок, при виде которого у Дункана перехватило дыхание. Пожалуй, надо бы помочь ей распутать волосы, сесть рядом и самому расчесать их, но он еще не совсем спятил. Лучше уж сидеть подальше, на пеньке, подбрасывая топливо в костер, чтобы поскорее просушить рубашку Кэйро.
Вскоре Дункан вновь обрел способность дышать.
– Чтобы промыть волосы, я израсходовала почти всю воду, – сообщила Кэйро. Она сидела на плоском валуне, который Дункан прикатил из прерии. Подол рубашки задрался, открывая взгляду ее ноги. Дункан вдруг понял, что под рубашкой Кэйро совсем голая, а ее кожа такая же нежная, как прежде.
Резко отвернувшись, он стал смотреть на огонь – это безопаснее, чем любоваться ногами Кэйро.
– О воде не беспокойся, – отозвался он, выбрав самую нейтральную тему. – Через пару дней я пополню запасы. Одному мне воды нужно немного.
– Ты еще не пресытился одиночеством? – Она тряхнула головой, перекидывая волосы через правое плечо. Тщательно распутывая их пальцами, она просушивала прядь за прядью.
– В одиночестве нет ничего плохого, надо только привыкнуть к нему. – Дункан не собирался объяснять, как он развлекается болтовней с призраком старого бродяги, чтобы скоротать время.
Открыв сумку-холодильник, перенесенную поближе к огню, Дункан вынул оттуда упаковку хот-догов.
– Есть хочешь?
– Умираю с голоду!
Насадив два хот-дога на проволочный шампур, Дункан начал медленно поворачивать их над пламенем.
Кэйро выпрямилась и посмотрела на огонь.
– Как я тебе сочувствую! Помню, ты часто рассказывал о своих родителях, о том, как привязаны вы были друг к другу. Мне всегда хотелось иметь такую семью.
– Да, мне крупно повезло. – Дункан поворачивал шампур, глядя, как подрумяниваются сосиски. Ему вспомнились семейные поездки. По вечерам, устроив привал где-нибудь в лесу, они с родителями допоздна играли в «Монополию», прижимая бумажные деньги камешками, чтобы их не унесло ветром. Он отчетливо представил маму дома, в кухне. Как они с отцом любили ее стряпню! – Мама пекла лучшее в мире печенье с арахисовым маслом, – добавил он.
Кэйро улыбнулась:
– Помнишь, как она отправляла посылки тебе в Египет? Как мы рылись в ящиках в поисках ее знаменитого печенья?
– Помню.
– А мне она как-то прислала рецепт. Ты знал об этом?
Дункан покачал головой.
– Она вложила его в поздравительную открытку на мое шестнадцатилетие. Чудесные пожелания она по ошибке подписала: «С любовью, мама». – Кэйро рассмеялась. – Потом она зачеркнула слово «мама» и написала «Джил», но с тех пор мысленно я всегда называла ее мамой.
Кэйро положила расческу рядом с собой на камень и протянула озябшие руки к огню.
– Я сохранила эту открытку. Я даже пеку то самое печенье не реже раза в месяц. Порой мне кажется, что его запах разносится по всему Мендосино: всякий раз, когда я вынимаю печенье из духовки, ко мне кто-нибудь заходит поболтать.
У Дункана Кэйро всегда ассоциировалась с Египтом, с шортами цвета хаки, белой тенниской, высокими ботинками и бейсболкой с эмблемой «Окленд». Почему-то он никак не мог представить ее перепачканной мукой, стоящей посреди кухни и замешивающей тесто. Воображать Кэйро домовитой хозяйкой было приятно, но в шортах и тенниске она ему нравилась больше.
– Когда ты переселилась в Мендосино?
– Год назад. Первые два года мой туристический бизнес шел на редкость удачно, мы с Фиби накопили денег и купили старый дом на берегу океана. Там у Фиби есть мастерская. А дом прекрасно подходит для детей.
Он усмехнулся:
– Ты решила обзавестись детьми?
Кэйро смущенно засмеялась, а Дункан вспомнил, как она объясняла, что не желает иметь детей, пока не повзрослеет и не устанет от поездок. Родители Кэйро почти не уделяли ей внимания – это Дункан видел каждое лето. Она называла их по именам, Хелен и Джордж, а они дали ей имя Кэйро просто потому, что она родилась в Каире. Дункан никогда не видел, чтобы супруги Макнайт обнимали дочь. Никогда не слышал от них ласковых слов, которые так естественно повторяют изо дня в день другие родители. Неудивительно, что Кэйро завидовала ему.
Спохватившись, он повернул шампур. Сосиски местами подгорели. Дункан снял хот-доги и протянул первый Кэйро.
– Как вкусно пахнет! – протянула она, отказываясь от горчицы и кетчупа.
Второй хот-дог Дункан оставил себе, щедро полил сосиску и булочку горчицей и откусил большой кусок. Хот-дог попахивал дымком, кожица сосиски похрустывала на зубах.
– Готовить я никогда не умел.
– Не скромничай. Твоя стряпня на костре мне нравится больше французской кухни, которую так любят мои родители. Фу, мерзость! – Она поморщилась и откусила хот-дог. – Подгоревшие сосиски гораздо вкуснее.
Дункан любовался ее блестящими глазами. Ему казалось, что он вдруг перенесся обратно в прошлое, в Египет, и опять влюбился в Кэйро.
Интересно, смогли бы они начать все заново, вернуть то, что потеряли? Простит ли его Кэйро?
Но тогда ему придется простить ее. А к этому Дункан пока не был готов.
Он насадил на шампур еще один хот-дог и поднес его к огню.
– А как твой отец? – спросила Кэйро, счищая с сосиски обугленную кожицу и бросая ее в костер. – Должно быть, он еще не оправился после смерти жены…
– Когда она умерла, он лежал в коме. – Дункан провел пятерней по волосам, содрогаясь от воспоминаний. – В аварию они попали вдвоем.
– Как он чувствует себя сейчас?
– Лучше, чем большинство людей, перенесших травму позвоночника.
Кэйро коснулась ноги Дункана. Как он нуждался в ее утешениях в больнице и на кладбище, когда плакал, потеряв мать и чуть не лишившись отца! Годами он проклинал Кэйро за то, что в трудную минуту ее не оказалось рядом. Он думал, что возненавидит ее навсегда, но теперь понял, что ошибся. Ее прикосновение было нежным и ласковым.
Отхлебнув пиво, он запрокинул голову, глядя, как искры костра взлетают в небо.
– Порой мне кажется, что после аварии прошла целая вечность. К тому времени как я примчался в больницу, мама уже умерла, а жизнь отца висела на волоске. Врачи думали, что он не выкарабкается – у него были переломаны чуть ли не все кости, но он оказался крепче, чем мы полагали. Когда он пришел в себя после комы, оказалось, что у него амнезия. Он по-прежнему не помнит аварию, зато помнит, как очнулся и понял, что не может даже пошевельнуться. А потом он узнал от меня о смерти мамы. Смириться с потерей оказалось труднее, чем выжить. Вдобавок выяснилось, что больше он никогда не сможет ходить.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!