О ком молчит Вереск. Вторая часть дилогии - Ульяна Соболева

Ему стучали через перегородку и орали по-английски:

— Заткнись!

А он пел все громче и громче, орал, как безумный. Даже когда его выволокли из машины, потянули по длинным коридорам и ступенькам вниз, швырнули на пол.

Сухой щелчок затвора над самым ухом, и он заорал слова песни громче.

Но выстрела не последовало. Кто-то спустился и что-то громко сказал по-китайски. Его бросили там внизу с завязанными глазами, а он продолжал петь.

_____________________________________________________________

*1 Не плачь сегодня

Я по-прежнему люблю тебя, детка

Не плачь сегодня

Не плачь сегодня

Небеса над тобой, детка

И не плачь сегодня.

(с) Don't cry. Guns N' Roses

***

Наше время…

— Мам? Как я выгляжу?

Чезаре заглянул ко мне в комнату, и я вначале невольно улыбнулась. Какой же он красивый, мой мальчик, какой взрослый. Как ему идет этот элегантный костюм и эта черная рубашка из тонкого шелка с ручной вышивкой на воротнике. Ручной вышивкой, так похожей на… и перед глазами другой мужчина в такой же рубашке идет мне навстречу с гитарой, поигрывая длинными пальцами по струнам.

— Ты прекрасно выглядишь.

Выдавила из себя, стараясь унять дрожь во всем теле.

— Я похож на дядю в этом костюме?

— Что?

Чезаре пожал плечами.

— Ну, на дядю Сальваторе. Все говорят, что мы с ним очень похожи, и этот костюм он выбрал для меня.

Улыбка пропала с моего лица, и я судорожно выдохнула.

— Выбрал для тебя?

— Да. У него безупречный вкус. Он обещал, что тебе понравится.

— И…и когда вы успели с ним так тесно пообщаться?

— А папа не рассказывал?

Чезаре словно схватил в руки саблю и сделал ею несколько выпадов, поглядывая на себя в зеркало.

— Мы каждый день встречаемся в офисе. Отец вводит меня в курс дела корпорации и во многие другие дела, а дядя Сальваторе научил метать ножи и дал посмотреть свою индонезийскую саблю, и обещал, что научит стрелять.

Я поправила воротник его шелковой рубашки, кусая щеку изнутри и напоминая себе о том, что уже сказала сыну, что мне нравится этот костюм.

— Ты меня обманула, да? Тебе не понравилось?

Столько разочарования в глазах, и мне, как в детстве, больно смотреть на это выражение лица. Какое безумное обожание собственного ребенка, иногда мне становилось больно от того, как сильно я люблю его. И каждый вечер я молилась Богородице, чтоб он был здоров, и чтобы она не забирала его у меня. Если Сальва рассчитывал этим костюмом и этой рубашкой вывести меня из равновесия, то он просчитался. Я не стану огорчать своего сына.

— Мне очень понравилось. Тебе идет эта рубашка и этот пиджак.

— Я похож на дядю?

С радостью и надеждой спросил и вдруг выпрямился, нахмурил густые брови, взъерошил непослушный черный чуб. От этого дьявольского сходства мне стало больно.

— Похож.

Боже! Как же невероятно ты на него похож. Как будто назло, как будто в издевку. И это сходство настолько бросается в глаза, что хочется взвыть от бессилия.

— Тебе понравилось общение с Сальвой? Мне он кажется неприятным человеком.

Отвернулась к окну и заметила на подоконнике маленький кусочек стекла.

— Еще как. Ты не знаешь его, мама. Он умный. Он столько всего знает. Несколько языков, он умеет драться на саблях, шпагах, ножах и ловко управляется с китайским мечом Цзянь. Это такое тонкое оружие с лезвием из дамасской стали. Если тронуть его пальцем, можно с легкостью разрезать его пополам.

Сколько восторга, сколько юношеского фанатизма… Да, он такой, твой настоящий отец. Умеет пустить пыль в глаза, очаровать, свести с ума, потянуть за собой одним своим дьявольским взглядом. Вот и ты не устоял….

— А еще он был в России и привез с собой Люси…

Все. Это выше моих сил. Я не хочу даже думать об этом, не то, что слышать.

— Хватит, мой лев. Мне пора одеваться. Ты же не хочешь, чтобы я поехала на новоселье и выглядела безобразно.

— Ты? Безобразно? Да само зеркало сохнет от зависти, когда ты в него смотришь.

— Та ладно? Откуда ты это вычитал? Ужас!

— Хорошо. Ты офигенно выглядишь в любом наряде, и ты самая крутая мама.

— Уже лучше. А то мне хотелось сходить за градусником.

— Я пытался быть… как там Мами сказала… это слово галантере…галан…Талантным. Черт! Я забыл это идиотское слово!

Я хохотала с выражения его лица и, не выдержав, сдавила его щеки, приподнявшись на носочки, и чмокнула это великовозрастное чудо в нос.

— Мамааа! Ну ты чего! Я же взрослый!

— Галантным… Ты пытался быть галантным. Для меня ты всегда мой крошечный Цезарь. Все. Марш отсюда.

Даже через два часа я не знала, что надеть. Все наряды были свалены в кучу на кровати, а я злая стояла перед зеркалом и ненавидела саму себя. В каждом из этих платьев казалась себе уродливой, старой, несуразной. Какая там эта Люси? Вряд ли ей столько, сколько и мне. Он, наверняка, нашел себе юное очаровательное создание.

Схватила вещи в охапку и хотела затолкать в шкаф, но взгляд остановился на втором шкафу со старыми вещами. Теми, которые я не надевала очень много лет, но так и не решилась выкинуть. Распахнула дверцы и застыла, глядя на светло-сиреневую ткань, украшенную мелкими камушками и расшитую маленькими, перевернутыми в разные стороны латинскими буковками «v».

«— Его сшили на заказ… Я хочу, чтобы ты надела его на приеме в Шанхае.

— А меня ты спросил? Может быть, я не хочу.

Развернул за шею к себе и впился горящим взглядом.

— Каждая буква — это твое имя, цвет — это твои глаза. Это платье сама ты, Вереск. К нему не нужны украшения. Все эти камни — бриллианты.

— Ты возьмешь меня на прием? Серьезно? Ты никогда раньше этого не делал.

— Не подвернулось случая. Перед шанхайскими партнерами я должен предстать с женой. Сними свои тряпки и примерь его.

— Нет…Оно мне не нравится.

Отшвырнула платье и с радостью увидела злость в его глазах.

— Оно отвратительное.

— Его шили самые лучшие модельеры под моим надзором.

— Бездарности. А ты…безвкусный болван.

Схватил за тонкую ткань легкого платья и разодрал обеими руками, сгреб меня за талию, впечатывая в стену, впиваясь голодными губами мне в рот.