Найти ось… или Судьба - Светлана Андреевна Демченко

дорогие мои, не было любви, потому и расстались. И кого здесь винить? На жизненном торжище всегда кто-то предлагает, а кто-то покупает. На этом рынке шумно, и без обмана не бывает, и кристальная правда – редкость.

– Но главная правда другая. Она в том, что торг идет постоянно: каждый день покупает у каждого из нас отведённое время на жизнь, понимаешь?

– Да. И, если такой товар, как мы, в цене, значит, истина, – над нами, в вышине!– почти в рифму сказал, улыбаясь, Андрей.

– Вот именно. Судьбу и конём не объедешь, так в народе говорят. Тут ещё и с молодости спрос. Кто в молодые годы особо задумывается о последствиях; максимализм, болезненное самолюбие верховодят поступками, о чём потом сожалеешь всю жизнь.

– И не говорите. А сейчас нам надо думать, как жить дальше.

– У тебя как с Зиной? Судьба у неё не из лёгких. Как сорвалась с колёс в ранней юности, так и понесло её. Зине не повезло ещё и потому, что жизнь её началась не с фундамента, а с воздуха – учиться никак не хотела. Мать потакала: сама недалеко от неё ушла. А мне, не родному отцу, сам понимаешь,– слова особо не давали. Дочь теперь у вас. О ней надо думать в первую очередь.

– В том-то и дело.– Ну да ладно. Не за тем встретились. А Зина давно не безразлична к рюмке?

– Ты заметил?

– Не заметил, а ощутил, сами понимаете, как это.

– Да, не позавидуешь. У них в роду все пьющие.

– И мать?

– И мать.

– И как же вас угораздило?

– Рюмка и свела. Я ведь тоже в молодости заглядывал в неё. Не помнишь?

– Да малец я был, смутно всё. Я бы и вас не узнал, если бы не ваши глаза.

– Клавдия со мной намыкалась. Любила меня. Подлец я этакий. Ну, а с Зинкой-то как? Душа у неё добрая. Но ты с ней – построже.

– Построже, – себе дороже. Надоели скандалы.

– Я тоже поговорю с ней. Хотя, что говорить? Как горохом об стенку. Но приезжать ей нетрезвой сюда я запретил. Соблюдает. И то уже хорошо.

– Спасибо, как-то будет. Она мягкая по природе, лирик в душе, и, кстати, не без искры дарования. Начинала даже писать стихи, довольно неплохие. Но заливает эту искру то слезами, но больше водкой. А, если уж не поэтом, то певицей могла бы стать, это точно.

– Так дед у неё пел тут в храме. Люди помнят. Ну, сынок (позволь мне хоть на старости лет тебя так называть), спасибо тебе. И за коляску спасибо. Знаешь, а если бы не Зина, мы бы и не встретились. Может, это и была её главная задача появления на земле?!

*

На обратном пути ехали с Зинаидой молча. Каждый думал о своём.

Все, что он в семейной жизни с ней терпел, болело в нем с каждым днём всё сильнее.

Андрей был достаточно умён, чтобы презирать унаследованные от простого рода черты и не затушёвывал их каким-то современным лоском и высокомерием.

Тем не менее, фривольное поведение Зинаиды, да ещё в коллективе, его смущало, если не сказать больше. С кем угодно пойдёт в буфет, в мужскую курилку, убивает время примитивными россказнями, неприличными анекдотами, развязно ведёт себя с мужчинами.

*

Вскоре история встречи сына с отцом стала достоянием журналистов, Андрей отказывался от интервью, но в печати появились заметки, статьи, фотографии Степана, Зины. Он не понимал всей этой шумихи. Просил отца не откликаться на каждую просьбу поговорить на эту тему. Но она оказалась очень востребованной в обществе.

Андрей волновался за мать. Звонила изредка, в её голосе он слышал какие-то нотки обиды. В последнем разговоре он всё же решился сказать ей об инвалидности отца.

– Мама, Степана Бог, наверное, за нас наказал: он без обеих ног…

– Что-о-о? А кто с ним?

– Да, живёт один. Мы наняли ему сиделку. Он привет тебе передаёт.

– И ты ему передай и от меня, и от тёти Кати. Как Машенька? Не дождусь, когда её, внученьку, увижу.

– Увидишь, увидишь.

– Может, вернётесь в Одессу? Всё же тут климат хороший.

– Нет, мама, после всего кликушества, что происходит там у вас, тот «климат» нам уже не походит. Понимаешь, о чём я? А, может, ты к нам? А? Жить есть где, и все будем вместе.

– Скажешь такое.

– А ты не хочешь позвонить Степану? Он был бы рад. Запиши телефон.

– А ты как советуешь?

– Я как считаю? Я бы позвонил. Ему не позавидуешь, хотя держится молодцом. Подумай, мама, над тем, о чём мы говорили.

– А как на мой переезд посмотрит Зина?

– Зинаида? Да она согласна. Обнимаю. До связи.

XIV

Жизнь города текла по своим мудрым законам, но не все люди им подчинялись. Зинаида своевольничала во всём.

Поползли привычные будни. Она какое-то время держалась. А потом… опять, как будто, подменили. Порочное пристрастие к спиртному её не покидало, оно буравило ежесекундно её мозг, день за днём занимало себе прочное место в её поведении.

Бывало,– пила почти беспрерывно. Наступавшие затем короткие периоды отрезвления уже не радовали ни её саму, ни домработницу, ни Андрея. В такие дни она пыталась уйти из дома, скрыться, потом её надо было искать, возвращать. По утрам она провожала Андрея на работу, становясь на колени, целуя ему руки и вымаливая прощения.

– Вот подожди, голубчик, всё это скоро пройдёт… Я всю эту гадость брошу и вернусь к настоящей жизни. Вот увидишь. Я чувствую это, я не сомневаюсь в этом!.. – бормотала с виноватым видом, запахивая полы халата. Смотри вот, какие стихи я написала.

Ей очень хотелось, чтобы Андрей хоть за что-то её похвалил.

– Я спешу, ты же знаешь. Вечером почитаю.

«Лечить её надо.– Не раз говорил себе это.– Может, не надо было ей увольняться из комбината? А то мается теперь в безделье».

А Зинаиде жить самообманом, что она прекратит сама пить, становилось всё сложнее. Она уже не могла не затушёвывать свой больной мозг спиртным. Периоды беспрерывного опьянения удлинялись, потом наступало отрезвление недели на три, иногда на месяц, что зависело от внешних обстоятельств или от личных настроений.

– Не могу глядеть на себя,– останавливалась у зеркала.

Когда приходила в себя, старалась не смотреть в него вовсе. Это уже было не её лицо: отёчное, синюшное какое-то.

Отчаянье с каждым днём анакондой лезло в неё; ей казалось, что она слышит её шипение, кричит на неё.

Однажды наяву она заглушила его