Каурай. От заката до рассвета. Часть 2 - Александр Артемов

голову, как стрелы застучали по стенам.

Проказа… Лезть через такие крохотные оконца нечего и думать. Даже если и выйдет, то он рисковал стать подушкой для булавок.

Горюн решил не мешкать и обрушил боевой молот на дверь. Древесина треснула, но выдержала. Молот поднялся вновь.

— Стой! — вскинул руку одноглазый, когда еще могучий один удар сотряс дверь и проделал в ней дыру, в которую легко можно было просунуть голову. Дверь треснула, но пока упрямо держалась на петлях.

— Потом поболтаем, опричник! — рявкнул кузнец и снова занес тяжелый молот. Каурай успел оттолкнуть его за миг до того, как, сиганув сквозь дырку, стрела едва не продырявила ему брюхо.

Из-за дыма было почти невозможно вздохнуть, клубы опускались с потолка и выедали глаза. Соломенная крыша занялась и полыхала, громко треща у них над головами и угрожая обвалиться им на головы.

— Проказа! — прошипел одноглазый, пригибаясь ближе к полу, где еще оставалось немного воздуха. — Прижмись к стене и бей сбоку!

Горюн так и сделал — припал к стене и вынес дверь вместе с державшим ее поленом. Не успела дверь рухнуть на крыльцо, как в образовавшуюся прореху залетела стрела.

Одноглазый подхватил со стены круглый щит и бросился наружу со штыком наперевес. Стоило ему только пересечь порог, как от умбона отскочило лезвие бердыша. Каурай навалился на щит, толкнул им нападавшего и ударил наугад — штык черканул по кольчуге. Слева под руку полезла хищная сабля и пару раз опасно пощекотала пластины нагрудника. Справа вновь ударил бердыш, норовя расколоть щит напополам. Одноглазого зажали с двух сторон и норовили порезать на ремешки.

Как будто ему было мало мороки, а со двора одна за одной все летели стрелы — ветерком повеяло над ухом, и тут же опасно щелкнуло об пол рядом со стопой, заставив Каурая отшатнуться.

Да, ребята решили действовать наверняка.

Спас его огневолосый Горюн, вырвавшийся из клубов дыма, словно свежеиспеченный глиняный голем. Лучники мигом принялись засыпать стрелами кузнеца, когда он поразил молотом негодяя с саблей. Треснула кость, раздался вопль и кривая железяка звякнула по доскам.

Воспользовавшись заминкой, Каурай поднажал и, быстро работая штыком, оттеснил противника во двор, когда с оглушительным грохотом рухнула крыша. Град искр, снопы горящей соломы и густое дымище ослепило всех четверых. Но схватка и не думала утихать.

Дым ел глаза и выворачивал внутренности наизнанку, но амбала в вороненой кольчуге и глухой маске это совсем не смущало. Бердышом он работал с завидной сноровкой, каждый раз выбивая из деревянного щита одну щепу за другой. Захлебываясь кашлем, Каурай наудачу юркнул в сторону, пропустил бердыш мимо, одновременно разя неприятеля штыком. Тот охнул и отстранился, стараясь держать короткий клинок на расстоянии, но не перестал осыпать одноглазого градом ударов. Новая стрела звякнула о наплечник, оставив за собой вмятину и ворох мурашек. Каурай не сдавался и всячески пытался подобраться к амбалу поближе, чтобы сунуть острие штыка тому под мышку. Бесполезно — противник не давал ему перехватить инициативу. Лучники тоже не знали роздыху и непрестанно огрызалась стрелами.

Наконец завидев блеск солнца в кучных облаках, Каурай выдохнул и едва не пропустил очередной удар бердыша. Из пожара он выбрался, осталось не напороться на железо. Легче сказать…

Амбал хотел было вновь ринуться в атаку, но выругался и начал отступать с четким намерением убраться подальше. Глыба-Горюн едва не снес ему голову своим молотом, но прилетевшая стрела таки нашла его ногу. Кузнец покачнулся и сбился с шага, молот ударился о землю.

Амбал мог сразить его одним метким ударом, но не стал рисковать — отогнал Каурая еще одним взмахом бердыша и опрометью бросился через плетень. Там его ждала лошадь — взобравшись в седло, они с лучниками плюнули в них еще парочкой стрел и, пригнув головы, галопом помчалась к лесу.

Горюн провожал беглецов взглядом до тех пор, пока четверка не скрылась в зарослях, и устало отбросил молот.

— Своего убил? — спросил его Каурой, пытаясь откашляться. Ушей коснулся испуганный женский крик — вдали показались разноцветные платки. На пожарище сбегались местные.

— Пешим сбежал, — сплюнул Горюн и оглянулся на кузницу, которую пожирало оголодавшее пламя. Рубаха кузнеца была насквозь мокрой от пота, смешанного с обильно струящейся кровью.

* * *

Кузница Горюна выгорела дотла. И сколько не носились бабы с ведрами до реки и обратно — от нее осталась только каменная стена с горном да груда металла, которой никакой огонь не был страшен. Не успел пожар утихнуть, как из острога примчалась целая кавалерия во главе с паном Рогожей, который принялся носиться вокруг да около с криками и руганью, словно это его дом только что пострадал от рук лиходеев.

Воробья злющий Рогожа достал словно из-под земли и начал прилюдно распекать за нерасторопность. Тот божился, что после того, как его прогнал Горюн, он устроился за пригорком — докурил люльку и слегка соснул, решив не показываться, пока одноглазый не закончит свои делишки с кузнецом. Да так и проспал все представление, не обращая внимание ни на пожар, ни на свистящие стрелы. Тогда Рогожа разозлился еще больше и принялся драть племянника за уши. Крики “Ну, дядька!” разносились на версту.

Единственными внятными свидетелями переполоха была стайка детишек. Стоило только разбойникам поджечь крышу кузницы, шалопаи всей гурьбой попрятались в траве и с замиранием сердца досмотрели представление от начала до конца. Но, увы, более того, что и так знали одноглазый с кузнецом, дети не поведали — свалились негодяи как снег на голову, а потом быстро растворились в лесу, как и не было их.

— Раз прятали лица, значит, кто-то из местных, — почесал затылок одноглазый. — И где ты умудрился так много врагов скопить, мастер?

Горюн оставил его вопрос без ответа. Каурай шутил. Едва ли они хотели прищучить одного Горюна. Двух зайцев одним выстрелом.

После сбивчивого и невнятного рассказа детворы пан Рогожа пустился злобствовать и махать кулаками уже в их сторону, но, немного угомонившись, запалил люльку и принялся наставлять насупившегося Горюна:

— То-то же, пан, — поднялся в небо мудро заточенный ноготь, — вот тебе наука. Живешь тут на отшибе один одинешенек, а коли чего случиться, тебе и помочь некому. Как хорошо, что рядом образовался опричник! Помог тебе сладить с супостатом и охранить свое имущество. Или хотя бы часть…

Довольно кивая вслед такому рассуждению, Рогожа сделал еще одну затяжку и обратил подозрительные глаза на Каурая:

— А ты чего тут забыл? У нас в остроге чего кузнеца нет?

— Кузнец кузницу рознь, — отмахнулся одноглазый, расхаживая по углям и