Рождение Юпитера - Максим Хорсун

Затем Климентина опомнилась. Она поняла, что умышленно замусоривает себе голову ерундой. О какой колбасе может идти речь, когда целого прайда больше нет?

Копченого мяса или же обычаев гостеприимства следует опасаться в таком случае?

Огни Пирамиды прайда Баттиста затмили звезды. Вокруг широкого носа «Кайры» вспыхнул венец из бело-голубого пламени, – корабль гасил скорость, нацелившись в открытые ворота.

Бронеплита встала на место, отгородив белый корабль с черными крыльями от холода и вакуума Тифэнии. От вечных сумерек луны, на которой нынче поселилась смерть.

Климентина не без удовольствия рассталась с утепленным комбинезоном – рабочей одеждой, без которой – никак на холодной базе миссионеров Пангеи. Обтянула себя радужной дубль-кожей, сделала видимыми модные на Трайтоне татуировки. Дубль-кожа – наряд откровенный, его стоило чем-нибудь прикрыть… Например, световой накидкой. Климентина наскоро выбрала оттенок, потом заставила зеркальную голограмму трижды обернуться кругом, и в итоге осталась довольной: густой оранжевый свет скрывал детали, которые не стоило демонстрировать каждому встречному, но позволял оценить ладную фигуру.

Она сошла с аппарели и удивленно приподняла подбородок: в шлюзе звучала музыка. Протяжная мелодия, один аккорд – один такт. К электронному звучанию инструмента были примешаны звуки живой природы: перестук капели, журчание ручьев, шелест листвы. А в воздухе пахло корицей. Причем так сильно, что совершенно не ощущались сомнительные ароматы дюзового охладителя и смазки ангарных механизмов.

Климентину встречали. Сдержанно и несколько виновато улыбалась высокая женщина средних лет. Очень красивая, почти бесфамильная, она была одета в темно-синее платье вдовы. Климентина поняла, что перед ней глава прайда. Наверняка муж погиб, и, скорее всего, в Партии. Что ж, в Сопряжении такое случается часто. Без жестокого контроля над численностью населения они бы давно исчерпали скудные ресурсы, которые можно воспроизводить под куполами на лунах газовых планет.

Слева от женщины стояли двое рослых парней. Глядя на их наряд, Климентина поняла, что не напрасно потратила время, создавая себе целомудренный образ. Оба молодых человека носили «скелетники» – нано-одежду, позволяющую рассмотреть каждую красную мышцу, каждый разноцветный орган. В некоторых уголках Сопряжения верили, что в здоровом виде внутреннего содержимого и заключена подлинная человеческая красота. Она догадалась, что в прайде мясопроизводителей разделяют это убеждение. Из традиционной одежды юноши носили лишь узкие плавки.

Для гостьи прайда Баттиста ситуация была предельно ясна: сейчас ей ненавязчиво предложат стать невестой одного из них. Парень – тот, что постарше – был ровесником Климентины, и вскоре его ожидала первая Партия. Перед тем как очутиться на «битом поле», юноше не терпелось продолжить себя при помощи какой-нибудь бесфамильной. Второй молодой человек оказался и вовсе юнцом. В отличие от старшего брата мышечную массу он нарастить не успел, поэтому в «скелетнике» чувствовал себя неловко.

Во всем был виноват идентификационный сигнал «Кайры». Корабль «выдал» хозяйку: выдал ее статус в Сопряжении, характеристики личности, даже ее портрет.

В иных обстоятельствах эти парни могли показаться ей милыми. Вырождение, по крайней мере на первый взгляд, их не коснулось.

Позади хозяйки прайда и ее сыновей стояли еще двое мужчин. Один из них был коренастым бородачом средних лет. Широкий в плечах и очень крепкий на вид, он носил простой комбинезон с металлическими вставками. Климентина рассудила, что это – либо близкий родственник, либо особо приближенное лицо – из тех, что не преминут положить одинокую женщину-иерарха под себя.

Рядом с бородачом стоял светловолосый мужчина. Свою неброскую, незапоминающуюся внешность он компенсировал за счет вычурности наряда. Этот благородный носил длиннополый сюртук-патагий с капиллярными узорами, белую сорочку с ажурным воротником, меховые панталоны, чулки оливкового цвета и кожаные туфли с пряжками. Правую руку он держал на рукояти меча, покоящегося в расшитых бисером ножнах . Климентина даже вспомнила, как такой меч называется: корд. Следом за названием меча в голову пришло имя: Хенцели. Прайд дознавателей Сопряжения.

Вот если бы светловолосый человек с незапоминающейся внешностью решил сменить яркое одеяние на обычный костюм, то с легкостью растворился бы в нем среди толпы. И не понять на глаз, кто он – то ли раб, то ли бедный благородный, коих полно в любой Пирамиде.

– Мое имя Силона Баттиста, – представилась хозяйка. – Мои сыновья: Анжело Баттиста и Энрико Баттиста.

Юноши с достоинством поклонились.

– Я – Климентина, – она склонила голову в ответ. – Я благодарна прайду Баттиста за приглашение.

– Эти двое благородных, – Силона Баттиста повернулась вполоборота к мужчинам, – Эдвин де Штарх – он занимается безопасностью Пирамиды, и Сабит, как ты, наверное, догадалась, – из прайда Хенцели.

Де Штарх поклонился молча, а Хенцели зачем-то добавил:

– Так-так! Какая своевременная встреча!

Климентина мгновенно насторожилась. Она не сомневалась, что молва не ошибается относительно длины рук самых известных в Сопряжении ищеек.

Вопреки опасениям Климентины Силона сразу перешла к делу:

– К сожалению, поводом для нашей встречи стали события трагические… Мы ошеломлены случившимся… Об этом даже трудно говорить вслух.

– Прошу вас, о благородная! Я ведь ничего не знаю! – взмолилась Климентина.

– Я оказался на месте в числе первых, – проговорил де Штарх гулким басом. – Я и дежурная команда спасателей прайда Баттиста. Сигнал бедствия Пирамиды Тэг пришел к нам с большим запозданием. Если ты помнишь, мы – на северном полюсе, а они – на южном. По невыясненной до сих пор причине отключилась система спутников-ретрансляторов. Когда мы прибыли, было уже слишком поздно.

– Все погибли? – спросила Климентина. Она изо всех сил пыталась сдержать слезы.

– За исключением одной пожилой женщины – все, – де Штарх опустил голову. Было видно, что и ему нелегко сообщать горькие известия. – Мы опечатали Пирамиду, залили то, что от нее осталось, водой, как поступают в подобных случаях.

Климентина кивнула: когда сердце прайда мертво, оно превращается в ледяной монумент. Так делают всегда, с диких времен, когда прайды боролись за выживание и гибли едва ли не каждый день.

Сабит Хенцели снова отвесил полупоклон.

– По требованию Пермидиона я прибыл на Тифэнию вести официальное расследование инцидента, – отрекомендовался он. – Возможно, с твоей помощью… э… Климентина, мне удастся прояснить некоторые обстоятельства трагедии.

– Возможно… – без энтузиазма согласилась Климентина.

– Мамочка, на нашей гостье лица нет! – обратился к Силоне ее старший сын. На самом деле, лица не было на нем самом: «скелетник» в этот миг демонстрировал Климентине прекрасно развитые лобные доли мозга своего носителя.