Битва за Севастополь. Одиночный выстрел - Алла Бегунова

Расстелив полотенце на траве, она принялась разбирать затвор ружья и его магазинную коробку. Ей хотелось собственными руками прикоснуться ко всем деталям механизма, от которого теперь зависел не только ее успех на новом поприще, но и сама жизнь. За круглую «пуговку» она оттянула курок назад, повернула его до упора и отпустила. После этого вынимание затвора из винтовки не представляло трудностей. Следовало лишь открыть его, отведя рукоятку назад, и нажать на спусковой крючок.

Затвор состоял всего из шести деталей: боевая личинка с выбрасывателем гильзы патрона, стебель с короткой рукояткой, снабженной шариком на конце, курок с «пуговкой», длинный ударник с заостренным концом, стальная боевая пружина и соединительная планка, удерживающая их вместе. Это были совсем небольшие по размеру металлические предметы высокой точности обработки. Свойства металла Люда узнала и полюбила давно, с тех пор как три года отработала токарем на заводе «Арсенал».

Ее пальцы с красивыми овальными ногтями скользили по поверхностям винтовочных вещичек, не находя в них ни малейшего изъяна. Конструктор добился совершенства, придумывая их. Станочники воплотили его гениальный замысел в действительность с особым старанием. Оттого, по мнению Павличенко, их формы не уступали в элегантности тонким принадлежностям дамского маникюрного набора, с которым она, кстати говоря, никогда не расставалась.

Людмила смочила кусок ветоши оружейным маслом, начала протирать одну деталь за другой и раскладывать их на полотенце. Как тут не вспомнить дорогого Учителя! Бывало, строгий А.В. Потапов не уставал повторять курсантам: «Винтовка, как женщина, требует ласки, то есть ежедневного ухода и хорошей смазки…»

Павличенко верила, что механизм сработает без отказа. Если она нажмет на спусковой крючок, то ударник под действием боевой пружины резко выдвинется вперед. Его конец, похожий на жало змеи, проткнет капсуль-воспламенитель, расположенный на дне патрона. Пороховой заряд в нем взорвется. Тогда пуля, закрепленная в латунной гильзе круговым обжимом, наконец-то получит свободу!

У нее есть «сердечник». Это может быть свинец, сплавленный с сурьмой, может быть закаленный стальной стержень, может быть зажигательная смесь. Есть у нее и «рубашка» из железной оболочки. Бешено прокрутившись по четырем правосторонним нарезам в стволе, она покинет его со скоростью 865 метров в секунду и полетит к врагу. Траекторию этого полета молодой снайпер Люда сумеет рассчитать и не даст пуле уйти, как говорят солдаты, «за молоком».

Кроме винтовки Мосина и боевого ножа она также получила 60 патронов. Пули в них были разные: с черной «головкой» — бронебойные образца 1930 года; с чернокрасной «головкой» — бронебойно-зажигательные образца 1932 года. Однако примерно две трети боезапаса приходилось на патроны с легкими пулями образца 1908 года, знакомыми ей по Снайперской школе. Вести прицельную стрельбу ими на расстояние более 1100 метров не рекомендовалось из-за сильного их рассеивания. Вообще-то, для снайпинга более всего подходили патроны с тяжелыми пулями, суживающимися в хвостовой части. Их «головка» окрашивалась в желтый цвет. Но, судя по всему, в 54-м стрелковом полку, который неделю отступал с боями от реки Прут, таковые специальные боеприпасы уже израсходовали…

— Материальную часть изучаем, товарищ Павличенко? — раздался над ее головой голос лейтенанта Ковтуна. Люда от неожиданности вздрогнула, уронив собранный уже затвор на полотенце.

— Так точно, товарищ лейтенант! — она вскочила на ноги и вытянулась по стойке «смирно».

— Да ладно вам, Людмила, — Ковтун махнул рукой. — Здесь не запасной полк, где офицеры от нечего делать гоняют солдат повсюду строевым шагом. Здесь — передний край обороны. Стойте вольно…

— Слушаюсь, товарищ лейтенант.

— Разведка доложила о приближении противника. Часа через два здесь начнется заваруха, какой вы в жизни еще не видали.

— Вполне возможно, товарищ лейтенант, — согласилась она.

— Я хочу, чтобы вы вместе с опытным снайпером сержантом Макаровым Игорем Сергеевичем заняли окоп на левом фланге нашей роты, недалеко от пулеметчиков.

— Слушаюсь, товарищ лейтенант.

— Оружие вы проверили?

— Так точно.

— Обоймы у вас готовы?

— Да. Три — с пулями Б-30, три — с пулями Б-32, три — с легкими пулями образца 1908 года.

— На первое время хватит. Надевайте каску, берите сумку с гранатами, противогаз, флягу. Я отведу вас на место.

— Слушаюсь, товарищ лейтенант.

На самом деле во второй роте первого батальона совсем неплохо отнеслись к пополнению из Одессы. На ночь глядя окопы полного профиля рыть не заставили, накормили тушенкой с горячим картофелем и даже выдали по 100 граммов водки как бойцам действующей армии. Лишь бы люди эти оказались стойкими, мужественными, панике и<* подверженными и не бросились бы в тыл после первого же фашистского артналета.

Сами же чапаевцы воевали с первых дней войны, причем воевали наступательно. Румын, которые 22 июня 1941 года попытались переправиться через Прут, они сбросили в реку. На следующий день вместе с воинскими частями 51-й Перекопской дивизии двинулись вперед и захватили обширный плацдарм на территории королевства Румыния. Но к 31 июня ситуация резко изменилась. Семь немецких и двадцать две румынских пехотных дивизии при поддержке авиации и артиллерии начали переправу через Прут гораздо севернее, у селений Стефанешты, Скуляны, Валя-Мааре. Они прорвали оборону советских войск и стали успешно развивать свое наступление. Возникла опасность окружения 25-й и 51-й дивизий. Требовалось срочно выводить их из возникающего «Бессарабского мешка».

Это отступление не было ни беспорядочным, ни паническим. Отходя, чапаевцы упорно оборонялись. К 12 июля 1941 года дивизия сохранила высокую боеспособность. В ее рядах числилось 15 075 бойцов и командиров, 147 гаубиц и пушек разных систем, 141 миномет и 169 станковых пулеметов из 175 положенных по штату. Плохо дело обстояло только с военной техникой. Из танкового батальона в 60 машин уцелело лишь 15[1]. Остальные пришлось бросить из-за серьезных поломок и нехватки горючего…

По извилистому ходу сообщения, прорытому на глубине чуть более метра, Павличенко и Ковтун шли, согнувшись. Но окоп для снайперов был сделан гораздо лучше: глубина полтора метра, насыпной бруствер, ниша для боеприпасов, дно и стены, укрепленные досками. Здесь их и поджидал сержант Макаров. У него-то как раз имелась «трехлинейка» с оптическим прицелом ПЕ, бинокль, обшитый полотном защитного цвета, каска с пятнистозеленоватым чехлом и укрепленными на нем для маскировки веточками и листьями.

При виде новой напарницы Игорь Сергеевич особого восторга не выказал. Он помнил своего прежнего снайпера-наблюдателя Иванова, неделю назад отправленного в медсанбат со сквозным ранением левого плеча. Иванов дело знал отлично, обладал мягким, уживчивым характером, прошел боевую закалку в приграничных сражениях у реки Прут.